— Надеюсь, что никто об этом не узнает, — я распахнула дверь и вышла на улицу. Солнце клонило к закату, значит уроки давно уже окончились. Я медленно шагала в сторону дома, пока мои ноги не остановились около витрины, на которой продавались шампуни, гели и краски для волос. Не давая себе времени подумать, я зашла внутрь и купила тюбик с темно-русой краской. Спрятав ее в сумку на самое дно, я добралась до дома и тихо вошла внутрь.

— Нора, детка, ужин почти готов, — Пипа встретила меня в холле, слегка приобнимая за плечи, — ты слишком худа, девочка, тебе стоит больше есть.

— Я не хочу, — освободившись от объятий, я поднялась в свою спальню и захлопнула дверь. Стоя перед зеркалом, я смотрела на свое отражение и ничего не чувствовала. Я не знала, кто я. Я не знала, кто эта девушка, которая сейчас наблюдает за мной сквозь зеркальную поверхность мертвыми, лишенными жизни глазами. Мои скулы были слишком острыми, под глазами залегли глубокие тени, губы посохли и потрескались. Стук в дверь привлек мое внимание. Пипа вошла внутрь, держа перед собой поднос с несколькими тарелками.

— Я все же оставлю тебе еду в комнате, если ты не хочешь обедать за столом. Твой отец задерживается на работе, поэтому я сегодня отлучусь. Если тебе что-то нужно, то я еще здесь.

Я молча покачала головой и отвернулась обратно к зеркалу, наблюдая, как Пипа выходит из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь. Запах еды щекотал мои ноздри, подталкивая к тарелке, на которой еще дымились макароны с сыром. Осторожно приподняв вилку, я накрутила немного макарон и поднесла ее к своему рту. Мне надо заставить себя поесть, поэтому я медленно задвигала челюстями, пережевывая макароны. Проглотив еду, я немного подождала, ожидая реакции своего желудка. Тошноты не последовало, поэтому я снова взялась за вилку и заставила себя съесть еще немного. Отставив поднос в сторону, я прошла в ванную и стянула резинку со своих волос. Пряди рассыпались по плечам, достигая поясницы. Не долго думая, я взяла ножницы и стиснула в руке копну волос, отрезая примерно половину. Светлые пряди водопадом упали к моим ногам. Я отрезала еще, укорачивая длину до лопаток, затем откинула ножницы и всмотрелась в отражение. Теперь тяжелые волосы не оттягивали мою кожу, а голове стало гораздо легче. Скрутив оставшиеся волосы в пучок, я закрепила из резинкой и смела остриженные пряди в пакет, засунув его под ванну. Шум внизу подтолкнул меня выйти из спальни и посмотреть на его источник. Отец стоял посередине гостиной и, судя по всему, кипел от ярости.

— Ты должна мне кое что объяснить, Нора, — его ледяной тон отскочил от моего застывшего тела.

Глава 5

Отец поднял в воздух лист бумаги и буквально исходил слюной от злости.

— Почему меня обвиняют в изнасиловании? Что ты рассказала, маленькая дрянь?

Мои ноги отказывались двигаться, я оставалась на лестнице с широко распахнутыми глазами.

— Эту бумагу я засек в отчетах совершенно случайно. Очевидно, что меня ждет официальное обвинение. Я хочу, чтобы ты спустилась сюда и открыла наконец свой гребаный рот, чтобы объяснить мне, как у представителей власти оказался анализ моей спермы!

Я медленно затрясла головой, начиная мысленно отстраняться от происходящего. Меня наполняют звуки дождя, капельки которого барабанят по подоконнику, пока я стою около распахнутого окна и вдыхаю запах сырой земли и озона. Именно этот момент я считаю самым счастливым в своей жизни. Мой неожиданный побег прервала звонкая пощечина, которая эхом отозвалась в моей голове. Я затрясла головой и уставилась на отца, который, очевидно, уже успел взбежать по ступенькам, остановившись около меня.

— Не смей уходить в себя, маленькая сука, я хочу, чтобы ты мне ответила.

Его глаза смотрели с неприкрытой злостью, а рот был перекошен от ярости. Я до жути боялась своего отца, который в моих глазах обладал практически безграничной властью. Но в последние дни в моей голове настойчиво билась мысль: каково это, выйти из-под его контроля, плюнуть в его лицо собственной слюной, чтобы унизить и вернуть его самовлюбленную задницу на нашу грешную землю? Я пыталась унять дрожь и неконтролируемый спазм в мышцах, чтобы встретить его ярость с поднятой головой, видит бог, если он вообще что-то видит, я пыталась, но мой страх был сильнее. Поэтому сейчас я привалилась к перилам, потому что мое тело скрючило от судороги, и тяжело дышала, стараясь перебороть тошноту.

— Ты все слышишь, Нора, и прямо сейчас тебе следует начать говорить! — отец ухватился за мои локти и дернул на себя, практически отрывая меня от перил. Мои мышцы были похожи на камень, отзываясь жгучей болью каждый раз, стоило ему крепко их стиснуть, поэтому из моего рта вырвался нечеловеческий крик, который он пытался заглушить своей ладонью. Однако вместе с ртом он закрыл мне и нос, практически перекрывая доступ кислорода. Я сильнее задергалась в его руках, чувствуя, как на лбу вздуваются вены от нехватки кислорода. Отец отпустил ладонь и слегка толкнул меня обратно, впечатывая мое худое тело в высокие перила. Согнувшись пополам, я крепко зажмурила глаза и часто дышала, надеясь восстановить свое дыхание.

— У нас был медосмотр, — прохрипела я, прижимая ладонь к своему лбу.

— Он был неделю назад, — отец практически выплюнул эти слова.

— Он был сегодня, — я заставила свое деревянное тело распрямиться и посмотреть на отца.

— Какого хрена? — его лоб был все еще покрыт складками и морщинами, как и всякий раз, когда он оказывался чем-то озабочен. Я прикусила язык, удивленная его резкостью. Отец, хоть и был главным инженером центра, всегда позиционировал себя как человек набожный и верующий, поэтому я никогда не слышала от него слов, что обозначали бы откровенные ругательства.