– Это правда, - сказал Джитендра.
– Хотя и на более экспериментальном, кровоточащем острие событий. Тебя что-то интересует?

– Наверное. Может быть. Провожу кое-какую работу по познанию слонов.

Джитендра рассеянно хлопнул себя по лбу.
– О, теперь я понимаю. Ты человек-слон!

Джеффри поморщился.
– Ты говоришь так, словно я какой-то причудливый медицинский образец, замаринованный где-то в бутылке.

– Не знаю, сколько раз я говорила Джитендре, чем ты занимаешься, - раздраженно сказала Санди.
– Имея в виду, я же не говорила о каком-то малознакомом троюродном брате, находящемся на двойном расстоянии, или что-то в этом роде.

Граффити вокруг них бесконечно меняло форму, за исключением мышино-серых пятен там, где краска облупилась. Граффити были очень причудливыми, подумал Джеффри.

– Итак, в любом случае: познание слона, - решительно сказал Джитендра.
– Звучит довольно интересно. Как ты относишься к байесовским методам и принципу свободной энергии?

– Если это бесплатно, я только за.

– Наш Джеффри на самом деле не теоретик, - сказала Санди.
– По крайней мере, теоретики обычно не ставят себе целью благоухать слоновьим навозом или лазать в смертельные ловушки двухсотлетней давности.

– Спасибо.

Она обвила рукой его талию.
– Конечно, я бы не хотела, чтобы он был другим. Если бы не мой брат, я бы чувствовала себя единственным странным членом семьи.

Она остановилась рядом с участком стены, где грязно-коричневый фон более ранних слоев граффити был перекрашен дрожащей, мерцающей серебристой формой, похожей на отражение в воде какой-то сложной металлической структуры или инопланетного иероглифа. Блоки и формы основных цветов начали вторгаться в серебро, задевая и изводя его края.

Санди прижала палец к стене и начала восстанавливать форму, отталкивая ее обратно от ограничивающих форм. Там, где ее палец надавил, серебро стало широким, ярким и глянцевитым.
– Это одно из моих, - сказала она.
– Сделала это пять месяцев назад, и оно все еще держится. Неплохо для произведения искусства консенсуса. Краска привлекает внимание. Любая вещь, на которую смотрят недостаточно часто, находится во власти того, что на нее посягают и перекрашивают.

Она отдернула палец, на котором не осталось ни пятнышка.
– Я могу переделать свою собственную работу, при условии, что краска сочтет, что за ней достаточно внимательно следили. И я могу перекрасить чью-нибудь еще, если на нее недостаточно посмотрели. Хотя я бы вряд ли когда-нибудь так поступила - это на самом деле нечестно.

– Итак, это Санди Экинья, в буквальном смысле оставляющая свой след, - сказал Джеффри.

– Я ничего такого не подписываю, - сказала Санди.
– И поскольку в наши дни я в основном работаю в скульптуре и анимации, вряд ли у кого-то возникнет ассоциация со мной в виде двухмерной абстракции.

Джеффри посторонился, чтобы пропустить нагруженного багажом робота.

– Любой мог видеть, как ты это делаешь.

– Большинство из них понятия не имеют, кто я такая. Я мелкая рыбешка, даже здесь, наверху.

– Она действительно начинающий художник, - сказал Джитендра.

– И половина людей, которые здесь живут, все равно художники, или думают, что они художники, - сказала Санди, снова подталкивая их вперед.
– Я здесь не Экинья, просто еще одна женщина, пытающаяся заработать на жизнь.

Когда они приблизились к концу покрытого граффити коридора, Джеффри почувствовал, что он вот-вот выйдет в гораздо большее пространство, акустика изменится, ощущение замкнутости исчезнет. Чувствовался даже намек на легкий ветерок.

Они оказались высоко на одной стороне обширной пещеры с плоским потолком. Примерно два километра в поперечнике, прикинул Джеффри. Яркие лампы освещали слегка куполообразный потолок, заливая всю пещеру тем, что казалось подобием настоящего планетного дневного света.

Здания теснили пространство, как коробка с кеглями. Многие из них доходили до самого потолка, а некоторые даже пробивали его насквозь. Башни, купола и шпили, закручивающиеся в спираль канавки и раскачивающиеся спирали с тяжелыми вершинами, барочные кристаллические извержения и тревожные мозгоподобные массы, и все переливается потрясающими цветами, оттенками и узорами, которые мерцают и меняются от мгновения к мгновению, как будто город был какой-то древней компьютерной системой, запертой в бесконечной маниакальной цикл сбоя и перезагрузки. Нижние части зданий, куда можно было попасть с уровня улицы или с надземных переходов, были разрисованы слоями психоактивных граффити. На верхних уровнях висели активные баннеры и флаги или мазки жидкого, сочащегося неона, рядом с привязанными воздушными шарами с подсвеченными боками.

– Ты не забыл забронировать номер заранее?
– спросил Джитендра.

– Сегодня четверг, - сказала Санди.
– Это будет не сложно.

Внизу, на перегруженных нижних уровнях, Джеффри различил оживленное движение, электромобили, снующие почти в пробке, как аккуратные маленькие игровые фигурки, отлитые под давлением. Там были велосипедисты, водители-рикши и роботы-перевозчики. Человеческое и механическое движение повсюду.

Санди провела их по мосту из черного железа. Здесь был променад с деревянным полом и опасно низкими перилами, кое-где прерываемый кабинками и киосками с полосатыми брезентовыми навесами.