– Причина, по которой я спросила, - сказала Санди, потягиваясь на своем сиденье, - в том, что мне стало интересно, ты здесь не ради ли сбора средств? Не похоже, что ты бываешь здесь очень часто, и в последний раз - если я правильно помню - это определенно было "шапочно".

– Я просто подумал, что самое время подняться и повидаться с тобой. Ты собираешься закатить истерику в тот единственный раз, когда я действительно тебя послушаю?

– Хорошо, - сказала Санди, поднимая руки, чтобы предотвратить спор.
– Я просто сказала.

За кофе разговор вернулся в менее коварное русло: Санди и Джеффри обменивались историями о своем детстве в семье, встречах с животными, с масаи, забавных вещах, которые произошли между ними и Мемфисом, Джитендра производил хорошее впечатление заинтересованностью и любознательностью.

Когда Санди оплатила счет и они вышли на круглую крышу ресторана, воздух остыл, а с приглушенным освещением на потолке ночной эффект был полным. Не то чтобы было какое-то ощущение, что город сворачивается на ночь, судя по продолжающимся звукам уличного движения, музыке, крикам и смеху, доносящимся снизу.

Санди указывала на достопримечательности. Старые здания, новые, места, которые ей нравились и не нравились, любимые рестораны, не очень понравившиеся, клубы и места, которые ни она, ни Джитендра не могли себе позволить. Или, скорее, подумал Джеффри, места, которые она выбрала, потому что не могла себе позволить, что было далеко не одно и то же. Санди отвергла деньги Экинья, но это не означало, что нельзя было открыть шлюзы в любой момент, если она когда-нибудь передумает. Все, что ей нужно было бы сделать, это отказаться от своих декадентских художественных привычек и согласиться стать партнером по распределению прибыли в коллективном предприятии.

Как, впрочем, и он сам, с такой же легкостью.

– Мы идем туда, - сказала Санди, указывая на широкое полукруглое отверстие в дальней стене пещеры. Джеффри понял, что она была гораздо менее пьяна, чем любой из двух ее спутников. С чувством смутного предчувствия он начал задаваться вопросом, не пыталась ли она смягчить его перед допросом.

На уровне улицы они вышли на что-то вроде ночного базара, места извилистых, похожих на лабиринт проходов, перекрытых полосами рваного холста и решетчатым бамбуком. Продукты питания, животные, одежда, потребительские товары, косметика, хирургические услуги и запчасти для робототехники были выставлены вдоль освещенных фонарями прилавков. Огромные мускулистые змеи, похожие на свернутые промышленные воздуховоды, изготовленные из ярко-зеленого и желтого пластика. Морские коньки с драгоценными глазами, усыпанные блестящими иридофорами. Крошечные пони размером с кукольный домик, розовые и голубые, анатомически совершенные. Продавцы продавали то, что Джеффри сначала принял за листы черного, коричневого и розового текстиля - возможно, ткань для платья, занавески, - пока не понял, что смотрит на изготовленные на заказ шкуры от выращенного в чанах мяса, продаваемые поштучно. Новая кожа, новые глаза, новые органы, новые кости. Большинство этих товаров, являющихся незаконными в других местах, должно быть, были изготовлены в самой Зоне или вокруг нее. Здесь была промышленность, а также артистизм и анархия. Как Дакар или Могадишо сто или более лет назад: пыльное, драчливое прошлое, которое каждый чистый, упорядоченный, сверкающий африканский город изо всех сил старался оставить позади.

Они проталкивались сквозь толпу на базаре. Джитендра провел несколько минут, весело роясь в пластиковых ящиках со спасенными деталями роботов, подбирая одну деталь, затем отбрасывая ее, вытаскивая другую, поднося ее к свету фонаря прищуренными критическими глазами.

– Следи за своей сумкой, - сказала Санди, пока они ждали, когда Джитендра заключит сделку.
– Воры и карманники за работой.

Джеффри развернул спортивную сумку, прижимая ее к груди, как теплое одеяло.
– Правда? Я подумал бы, что большинство ваших сограждан прошли обязательный скрининг при рождении, как это сделали мы с тобой.

– Это правда, - признала Санди, в то время как Джитендра продолжал торговаться, - но не существует какой-нибудь удобный мозговой модуль с цветовой кодировкой, помеченного как "импульс к совершению преступления". И вообще, что такое преступление? Мы оба могли бы согласиться с тем, что изнасилования и убийства объективно плохие вещи, но как насчет вооруженного сопротивления деспотичному правительству или воровства у богатых, чтобы накормить бедных?

– Когда я смотрел в последний раз, там была явная нехватка как деспотических правительств, так и бедных людей.

– Преступление имеет социальный контекст. В мире, за которым ведется наблюдение, вы вытеснили преступность из общества, используя массовое наблюдение, повсеместную маркировку и целенаправленное нейронное вмешательство. Удачи вам с долгосрочными последствиями этого.

Джеффри пожал плечами.
– Взломщики найдут себе другую работу.

– Я говорю о временных рамках общества. Столетия, тысячи лет. Это то, что нас здесь волнует; дело не только в том, чтобы быть криптоанархистами и устраивать дикие вечеринки.

– Ты думаешь, преступность - это хорошо?

– Кто знает? Возможно, те же самые кластеры генов, которые порождают то, что мы вольно называем "преступностью", также могут скрываться за креативностью, стремлением экспериментировать, стремлением проверять социальные границы. Мы думаем, что это вполне вероятно, даже вероятнее всего, именно поэтому мы пошли на такие меры по перестройке общественного пространства, чтобы снова сделать преступность жизнеспособной.

– Развлекайся.

Санди постучала пальцем по своей голове.
– Здесь есть клиники по повторному ремонту, где они отменят, по крайней мере, часть работы, проделанной в результате обязательных улучшений. Люди, подвергшиеся повторному наказанию, не могут легко снова покинуть Зону, а если они это делают, с ними обращаются как с готовыми взорваться бомбами замедленного действия. Но для некоторых это цена, которую стоит заплатить. Я была совершенно серьезна, когда упоминала о карманниках. Здесь есть люди, которые не только вполне способны совершать преступления, но и считают это насущным моральным долгом, как, например, убирать мусор или помогать людям, когда они спотыкаются. Никто не говорит о том, чтобы выпускать нервно-паралитический газ или устраивать массовые убийства. Но постоянный низкий уровень преступности может помочь обществу стать более устойчивым.