– У Кристины семья осталась, – бесстрастно сообщила Галя. – Муж и сын. Как они теперь будут? Это ведь Кристина семью на себе тащила, муж-то у нее из инженеров...

Молчун изумленно покачал головой – представить Кристину матерью и женой у него никогда не хватило бы фантазии. А вот поди ты...

– А Мила... Она моделью работала? – брякнул Молчун наобум, потому что вопросы в его блокноте закончились.

– Модель?! – Галя презрительно скривилась. – Да кто же тебе такое брякнул? Была бы она моделью, у нас бы не работала. У моделей знаешь какие ставки за ночь?

Молчун не знал, какие ставки у моделей, но подозревал, что большие. Он поспешно закивал, выказывая таким образом уважение к нелегкому труду моделей.

Галю вопрос Молчуна навел на кое-какие воспоминания, и пока Молчун кивал своей большой стриженой головой, Галя расстроенно кусала губы – как всегда, когда память отказывалась выдавать нужные сведения по первому требованию. Наконец все сработало, и Галя объявила:

– Она была не модель, она была натурщица. Понимаешь, Молчун? Натурщица, а не модель. Это две большие разницы. Позировала каким-то там художникам у себя, в провинции... А в Москве таких натурщиц как собак нерезаных, поэтому пришлось по-другому зарабатывать.

– Так она не москвичка? – удивился Молчун. В его представлениях девушка с таким высокомерным выражением лица могла быть только москвичкой. Галю эти наивные рассуждения рассмешили:

– Конечно, нет... Они же все приезжие, все квартиры снимают. Кто откуда – с Украины, Молдавии, Белоруссии. Из Твери, из Рязани...

– А Мила – она откуда?

– У меня память не резиновая, – напомнила Галя. – Это надо поспрашивать у девочек, которые с ней жили. Она с кем-то на пару квартиру снимала... Не помню с кем! Да что ж ты будешь делать! – в отчаянии она задымила как паровоз, периодически жалуясь Молчуну, что старость не радость и что память у нее уже совсем не та, что в былые годы...

Молчун тупо смотрел на лесенку корявых строчек в блокноте – список вопросов был исчерпан, а толку – ноль целых хрен десятых.

– Ну а... – промямлил он, пускаясь по второму кругу. – Все-таки... У меня было записано в книжке – две девушки для одного. А он сказал – две для двоих... Почему такая нестыковка?

– Ты прямо как Гоша, – раздраженно бросила Галя. – Заладил: почему, почему... Нестыковка! Это тоже Гошино словечко!

– Мне нужно разобраться, – пробормотал Молчун в свое оправдание, не видя, как меняется выражение Галиного лица – от раздражения к задумчивости, а потом к радостному удивлению.

– Черт, – сказала Галя. – Вот уж действительно память не резиновая...

– А? – не понял Молчун.

– Совсем из головы вылетело, – призналась Галя. – Это же как раз тогда и было. Во вторник.

– Что было?

– Было так, – охотно принялась рассказывать Галя, представляя попутно, как дергается в соседней комнате за телефоном Гоша. Ей нравилось представлять такое. – Обычно мужик звонит и говорит: "Я хотел бы девочку, на такое-то время, такой-то адрес". И особые пожелания, если есть. Ну там – блондинку или брюнетку, маленькую или высокую. А то говорят: "Все равно, выберите на ваш вкус". Придурки! – усмехнулась Галя. – На мой вкус... Я же не мужик и не лесбиянка.

– А что было во вторник? – подправил Молчун течение Галиного рассказа.

– Он позвонил, но не сказал напрямую: "Хочу Милу", он стал выспрашивать: "А есть у вас такая вот девушка?" Назвал возраст, цвет волос, сказал, что высокая...

– То есть ему нужна была конкретно Мила? – Молчун заинтересованно уставился на Галю. Та наморщила лоб, сделала пару затяжек и высказала свое мнение:

– Вообще-то да... Только я не поняла: или он уже имел дело с Милой, ему понравилось, и он хотел повторить... Или он знал, что Мила где-то работает девочкой по вызову, но не знал, в каком именно агентстве.

– И он стал всех обзванивать, – продолжил Галину мысль Молчун. – Пока не обнаружил Милу у нас.

– Вроде того... То есть это человек, который был раньше знаком с Милой.

– Хм, – Молчун вспомнил квартиру на Ленинском, вспомнил, как Мила вошла, как засуетились вокруг нее "спортсмен" и "Лужков"... Было не похоже, что Мила кого-то из них знала раньше. Во всяком случае, на Милином лице это не отразилось. С другой стороны, Мила вечно таскала на лице дурацкую маску холодной самовлюбленности, и прочитать что-то на этом лице было сложновато.

– Он знал, сколько ей лет, он знал, из какого города она приехала... – продолжала изливать прорвавшиеся воспоминания о роковом вторнике Галя. – Он-то знал, а вот я не помню название города. Что еще? Он знал, что раньше она работала натурщицей. Он даже знал, что у нее есть татуировки на теле...

– Странно, – сказал Молчун. – Он все про нее знает... Но почему он просто не назвал ее по фамилии. Он же мог не перечислять все эти приметы, он мог просто спросить: "У вас работает Иванова?"