Обнорский представил его ("Кстати, как вас зовут?" - "Саша".
– "Это, друзья мои, Саша".) личному составу. Объяснил, что Саша здесь находится нелегально, ни в каких разговорах не должно сквозить, что в квартире есть еще один жилец... Саша только скромно улыбался.

* * *

Обнорский огляделся по сторонам, запустил руку под бампер "своей" "девятки" и с изрядным усилием отодрал блочок "бипера" от металла. Пакостная штучка (новая модель, таких даже спец из СБУ еще в руках не держал), не издавала ни звука, но на самом деле распространяла радиосигнал, который соответствующая аппаратура принимала метров за триста.

Андрей повертел штуковину в руке, потом сунул ее под бампер дряхлого "Москвича". Судя по виду, "Москвич" стоит здесь уже год, а может - три, а может - пять... И уже навряд ли куда-нибудь когда-нибудь поедет... "Бипер" примагнитился к стали. Слухач в отеле "Премьер-палац", на которого возложили обязанности контролировать еще и сигналы "бипера", естественно, не смог засечь перемещение пищалки на полтора метра. Для него "бипер" как стоял под бампером "девятки", так там и стоит. И сама "девятка" тоже стоит на месте.

Обнорский тем временем вывел машину из двора и направил ее привычным уже маршрутом - в Таращу. Он вернулся поздно вечером, но слухач в "Премьере" поклялся бы, что Араб весь день не покидал квартиры. Он, слухач, постоянно фиксировал присутствие в квартире трех человек. Слышал реплики Родного и Шустрого, обращенные к Арабу, и слышал даже его ответы - невнятные, в виде междометий, но все-таки слышал.

По договоренности с Оськиным слухач должен был каждые четыре часа отзваниваться, сообщать новости. В полдень он доложил: информации - ноль. Все трое орлов сидят - работают. Изредка обмениваются какими-то репликами. Да еще телевизор, козлы такие, не выключают вовсе... Телевизор, конечно, мешает.

В шестнадцать доклад был такой же: пишут свой сраный отчет. Из квартиры выходили один раз: в 13:40 Шустрый предложил сходить пообедать. Родной поддержал, а Араб отказался... Ему пообещали принести пиццу сюда. И, действительно, принесли пиццу и пиво.

– Вот и все. Может, прекратим наблюдение, Николай?

– Слушай. Тебе за это деньги платят. Сиди и слушай.

* * *

Родиону неожиданно позвонил Краюха. Родя уже как бы забыл про старого вора. То есть, конечно, не забыл - криминальному журналисту не положено забывать своих персонажей. Но вор оказался персонажем эпизодическим, проходным... Таких в каждом расследовании бывает немало. И Родион просто перевел его из оперативного отдела памяти в архивный.

Краюха позвонил на "трубу", когда Родя аккурат закончил работу с толстой пачкой распечаток. Работа была сделана огромная, и Родион остался доволен результатами... Он откинулся в кресле, потянулся и шумно зевнул.

– Закончил?
– спросил Повзло.

– Ага...- ответил Родя. Потом покосился на журнальный столик и добавил: - Закончил главу про телефонные контакты Г. Г. Налил воды, развел пожиже авось сожрут.

– Может, сходим пообедаем?
– спросил Коля.

– Ага, пойдем... А ты, Шеф, как?
– обратился Родя к "Обнорскому".

В коридоре эсбэушник Саша пробурчал что-то нечленораздельное, но в целом отрицательное, должное означать: некогда мне. Не могу. Не хочу... Идите в баню! А впрочем, принесите пиццу.

– Ладно,- сказал Коля,- мы с Родькой тебе пиццу принесем и пивка.

Повзло и Каширин вышли в прихожую, в комнате остался работающий телевизор... Тогда-то и позвонил Краюха. Слава Богу, на "трубу". Родион звонку Краюхи удивился... Еще больше он удивился, когда вор сказал, что надо бы, мол, встретиться.

– Конечно, - сказал Родя убежденно, - конечно, надо встретиться... Да вот и не знаю - когда? Мы вроде бы работу свою закончили, через два дня улетаем... А что у вас такое случилось, Рудольф Николаич?

Буханкин крякнул и сказал:

– Улетаете? Работу закончили?

– Да вот... вроде как бы... А вы, наверно, привет Звереву хотите передать?

– Привет?
– переспросил вор.
– Ну конечно... Конечно, я хочу передать привет Александру Андреичу... А как же?

Родя почувствовал, что вор говорит что-то странное, что-то он, видимо, хотел сказать, но вдруг передумал... Передумал, кстати, потому, что уловил некую фальшь в словах Роди.

– Постойте, - сказал Родя.
– Постойте, Рудольф Николаич. Я, кажется, начинаю нести какую-то хренотень... Крыша уже едет от этой бумажной работы. Вы сказали: нужно встретиться... Я готов, Рудольф Николаич. Я очень рад встрече с вами. Определите, пожалуйста, удобное для вас время и место... Простите мне мою бестактность.

Еще до того, как вор Буханкин ответил, Родион понял, что настроение Краюхи изменилось.

– Ваши извинения, Родион Андреич, принимаю... коли вас устроит, жду через час в том же кафе, где и в прошлый раз.