– Нет, не все. Осталась заначка на черный день... далеко не все.

– Тогда почему же вас так волнуют киевские дела?

– Дело очень необычное, резонансное. Грех пройти мимо.

– Вас нанял Стужа?

– Нет. Первоначально исчезновением Горделадзе нам предложили заняться сотрудники Фонда "Виктория". Потом уже мы сами не могли бросить расследование... Понимаете?

– Как движется расследование?

– Спасибо, хорошо...

Полковник и Милашка переглянулись.

– Давеча вы обмолвились, что гуляли... в одиночестве гуляли?

– Да, я люблю прогуляться один.

– Можете описать маршрут вашей прогулки?

– Могу...

– Опишите, пожалуйста, Андрей Викторович.

– Можно закурить?
– спросил Обнорский у ж зяина кабинета.

Вместо него ответил Полковник:

– Курите.

Андрей закурил, выпустил струйку дыма, и спросил:

– Это беседа или допрос?

– Это беседа, Андрей Викторович, - сказал Полковник.

– Но она может перейти в допрос, - добавил Милашка.

– В таком случае я как иностранный подданный требую присутствия российского дипломатического представителя.

– Андрей Викторович,- сказал Полковник,- фуникулер в котором вы ехали, подвергся обстрелу...

– В нем ехало еще полтора десятка человек.

– Но пассажиры считают, что именно из-за вас обстреляли фуникулер.

– Ну допустим, не все пассажиры так считают, а одна истеричная бабенка...

– Эта, как вы выразились, "истеричная бабенка" - преподаватель университета.

– Какое совпадение, - сказал Андрей.
– Я, представьте себе, тоже читаю лекции в Санкт-Петербургском университете... Стало быть, мы коллеги? Не ожидал.

– Андрей Викторович, мы уже проанализировали список пассажиров фуникулера. Среди них нет ни одного человека, который мог бы вызвать интерес киллеров... за исключением вас.

– Да бросьте вы! Во-первых, в вагоне ехало полтора десятка человек. На практике это означает, что фуникулер тащил в гору полтора десятка проблем и . даже, я бы сказал, тайн... Даже "маленький" человек из тех, кто живет на зарплату и ни в чем крамольном властями не замечен, может мучиться от ревности, например. Или от ненависти. Быть больным психически, иметь долги или - напротив - должников... У него могут быть проблемы в сексуальной жизни, в карьере. На него может свалиться наследство или гнев соседа-алкоголика. Жизнь, господа, значительно богаче и разнообразнее каких-либо схем. Любой человек может, сам того не ожидая, стать преступником или жертвой преступления в любую минуту и в любом месте. Не стоит подходить к сегодняшнему происшествию так прямолинейно и противопоставлять полтора десятка пассажиров-киевлян одному питерскому журналисту... Жизнь сложнее.

– Браво, Андрей Викторович, - сказал Милашка.
– Чувствуется рука романиста: тайны, ревность-ненависть, внезапные загогулины судьбы... Вы правы криминальная практика выдает иногда такие сюжетцы, что куда там Бальзаку! Но мы реалисты, Андрей Викторович. Мы, как положено, набросаем десяток версий. Среди них будет и бытовая и даже хулиганство... Но здравый смысл, опыт и практика подталкивают к элементарному выводу: стреляли в вас. В купе фуникулера вас было трое: студентка восемнадцати лет, пожилая и безобидная преподаватель универа и вы, журналист-расследователь, занимающийся весьма неординарным делом. Кто первый должен попасть на прицел? Угадайте с трех раз.

Андрей пожал плечами. Было совершенно очевидно, что Милашка прав. Рассуждения о том, что, в принципе, любой человек (в нашем случае: пассажир фуникулера) может быть объектом посягательства, имеют, конечно, право на жизнь... Но в данной, конкретной ситуации, Обнорский был фигурой номер один, дураку понятно.

– Андрей Викторович, - сказал Полковник, - давайте начистоту: стреляли в вас. Только в вас. Со слов кассирши на нижней станции фуникулера, вы были возбуждены, возможно - напуганы. У вас была поцарапана щека и порвана куртка... А я, глядя на вас, добавлю - брюки испачканы землей.

– Ну и что?
– спросил Андрей.
– Я упал. Было скользко, и я упал.

Полковник посмотрел на милицейского следака, сказал:

– Выйди, майор, покури в коридоре... У нас тут разговор такой... неинтересный.

Следак поспешно встал и вышел. Даже сейф не запер. Полковник сел в его удобное, вращающееся кресло.

– Давайте начистоту, Андрей Викторович... Это в вас стреляли. Это вас преследовали... Я могу предположить, что в районе Почтовой площади у вас была какая-то встреча. Конфликтная встреча. Об этом свидетельствует ваш внешний вид... Но на площади вам удалось от своих... э-э... собеседников уйти. Их, однако, такой расклад не устроил, и они решились на крайнюю меру - на стрельбу. Я думаю, что они сделали это сгоряча, в азарте преследования ("А вот тут, подумал Обнорский, - ты заблуждаешься, Полковник. Хрен там сгоряча".) и без желания убить.

– Любопытная версия, Игорь Кириллович, - сказал Андрей.
– Она ведь ни на чем не основана, кроме ваших предположений, верно?

Вообще-то, Андрей не был уверен, что поступает правильно. Возможно, было бы лучше рассказать о звонке Николая, о засаде, о преследователях-загонщиках, о двух орлах из "Макдоналдса"... У СБУ (а то, что с ним беседуют сотрудники именно этой организации, сомнений не вызывало) огромные оперативные возможности. У них - "Фронт", агентура и прочее. Вполне вероятно, что они смогут в считанные часы выйти на исполнителей, а то и на заказчиков акции... Андрей не был уверен, что поступает правильно. Но он не знал, на чьей стороне "играет" СБУ, и решил не форсировать события.