Да, я не сразу вас нашла.

Выяснить, кому отдали моего ребенка, было несложно. Благодаря профессии я имела доступ к досье. Я сопоставила даты, имена, адреса. Детей довольно редко оставляют в ящиках. Но мне надо было подготовиться.

Я потратила почти десять лет на то, чтобы довести до ума свой проект, отшлифовать свой план.

Что бы вы ни думали о себе, Мадди, вы далеко не идеальная мать. Вы много, слишком много работаете. Эстебан был одинок. Мне было нетрудно с ним сблизиться незаметно для вас. Поначалу говорить с ним время от времени, по несколько минут, потом все чаще, потом каждое утро, когда Эстебан ходил за хлебом. Это превратилось в ритуал, он угощал меня медовым канеле, мы разговаривали, и он успевал вернуться домой до того, как вы выйдете из душа. Мы встречались и по дороге на его уроки музыки, и у бассейна. Такая женщина, как я, не привлекает внимания, зато внушает доверие. Эстебана нетрудно было приручить.

Тем более что я говорила ему правду!

Вы не были его мамой, вы его усыновили. Вы ждали р ебенка, который станет по-настоящему вашим. Эстебану нравились сказки, легенды, у него, как у всех простодушных детей, было богатое воображение. Я заронила в его ум семечко и день за днем проращивала: найти затонувший мир, начать новую жизнь или хотя бы сменить тело, чтобы вы больше его любили. Только надо хранить этот секрет!

Были люди, которые оказывались в двух шагах от правды, — например, Гаспар Монтируар, его психотерапевт, но он сдулся, или этот полицейский Лазарбаль, но он ничего не смог доказать. Я была невидимкой.

Мы с Эстебаном условились, что его жизнь изменится в тот день, когда ему исполнится десять лет. Разумеется, эта история со сменой тела для меня была всего лишь метафорой, а для Эстебана — всего лишь игрой. Ни одной капли крови не должно было про литься, никакое тело не должно было утонуть. С меня довольно было забрать моего сына, у вас остался бы ваш ребенок, и мы в расчете.

Только об одном я жалею, Мадди. Я поторопилась, была недостаточно терпелива, я думала, что приручила Эстебана, но он не был готов.

В то утро он сам подошел ко мне на пляже со своей монеткой в один евро. Разумеется, никто ничего не заметил, ведь никакая пчела поблизости не кружила, и Эстебан не пошел купаться. Он доверял мне, но когда, вместо того чтобы, как обычно по утрам, покупать канеле, я посадила его в машину, он запаниковал. Мы проехали несколько километров, и мне пришлось остановиться на обочине, чтобы попытаться его успокоить.

Я стала рассказывать его любимые истории про мир наоборот, про деревню на дне моря, но он не хотел меня слушать, в свои десять лет он прекрасно видел разницу между сказкой и реальностью. Подводный мир, реинкарнация — это все было не всерьез, он совсем не хотел умирать. Теперь он хотел вернуться домой.

Он размахивал руками, мне пришлось схватить его и прижать к себе, чтобы утихомирить. У меня не оставалось выбора, я должна была все ему открыть.

Я — его настоящая мама. Мы наконец встретились и теперь будем счастливы вместе. В конце концов он прижался ко мне, я думала, что у меня все получилось.

Я продолжала его уговаривать: «Я ничего плохого тебе не сделаю, ты меня знаешь. Если захочешь, можешь сохранить свое имя. И время от времени писать Мадди».

Он затих, я чувствовала, как его сердце бьется у моей груди, я его баюкала.

«Мы уедем с тобой вдвоем, я все продумала, уедем в страну, где ты сможешь круглый год купаться в теп лом море».

Эти двадцать секунд были самыми прекрасными в моей жизни. По сути, единственными, которые на самом деле что-то значили. Двадцать секунд за целую жизнь — так вот какую цену мне надо было заплатить?

Теперь он стал моим, я в это верила. Я хотела его поцеловать, один-единственный раз. Он воспользовался этим и вывернулся. Ударил меня обеими ногами, открыл дверцу машины и побежал, не оглядываясь, босиком, прямо к скалам.

Эстебан хорошо плавал, но не умел определять расстояние и учитывать течения. Он прыгнул в океан.

Я так много думала об этом потом. И поняла. У вас, Мадди, было десять лет на то, чтобы заморочить ему голову, заставить поверить, что вы его настоящая мать. У меня было всего несколько мгновений. Мне требовалось чуть больше времени, чтобы его убедить, чтобы спасти.

Тело Эстебана выловили через двадцать девять дней.

Но вам ведь было все равно? Это был не ваш ребенок. И у вас уже был другой, свой.

А что осталось у меня?

Эспадрильи и монетка в один евро, закатившаяся под пассажирское сиденье.

Понимаете, Мадди? Я доверила вам своего ребенка, а вы все эти годы ему врали. Вы до такой степени сбили его с толку, что он от меня убежал. Вы его убили. Понимаете, вы убили его!