Я зашел под арку старинного и весьма неказистого снаружи здания под зеленым с крестом флагом... и обомлел.

К входу в таможенное управление вела шикарная мраморная лестница. Явно современного вида. И лежал сбоку загадочный мраморный грифон. Ни фига себе! Бедно живет таможня... А за державу, конечно, обидно. Бедно, бедно живет таможня.

В огромной приемной меня встретила смазливая деваха. Наверное, внучка знаменитого таможенника Верещагина... ну-ну.

– Вы Обнорский? спросила она очень приятным голосом.
– Виктор Васильевич вас ждет.

И столько тепла было в ее голосе, столько радости, что я подумал: как только вы тут без меня жили-то?

А самого Виктора Васильевича Фонарского я раньше не видел. Третий таможенный чин Северо-Запада оказался маленьким, невзрачным, лысым мужиком. Чем-то он неуловимо напоминал опарыша. Но - умен. Это бесспорно. Хитер, проницателен. Это тебе не Мамкин.

А потом был обязательный кофе.

И хороший, обстоятельный рассказ о таможне. Говорил Виктор Васильевич хорошо, толково, по существу. Я слушал, кивал и пытался понять: что же ему от меня нужно?

– А главная проблема, Андрей Викторович, это, разумеется кадры. Вы меня понимаете?

Конечно, - киваю я, - кадры.

– Кадры... Мы, конечно, организация серьезная. С улицы к нам на работу не попадешь. Все люди проходят очень строгую проверку. Но, тем не менее, бывают и у нас проходимцы. Да, такова реальность.

Фонарский сокрушенно покачал головой. Если бы в ящике моего письменного стола не лежала синяя пластиковая папочка с несколькими бледными ксерокопированными листочками, я бы поверил в искренность Виктора Васильевича. Интересно, сколько вы наварили на той операции? И сколько хотите наварить на следующей?

– ...такова реальность. Но мы своих негодяев вычисляем сами.

– Да, любопытно. Может быть, дадите какие-нибудь материалы?

– Конечно, Андрей Викторович, о чем разговор? Мы не боимся выносить сор из избы. Вот, пожалуйста.

Свежий пример. На прошлой неделе выявили супостата. Сейчас готовим материалы для передачи в органы.

Фонарский нажал кнопку на селекторе и сказал секретарше:

– Надя, передай Павлу Степановичу, чтоб зашел ко мне с материалами на Горбунова. Срочно.

– Павел Степанович Семенов - мой помощник, - добавил Фонарский для меня. "Семенов страшный человек, - сказал вчера Алексей.
– Убийца".

Через минуту в кабинет вошел крепкий, подтянутый мужчина лет сорока.

Отличный костюм, безукоризненно начищенные ботинки, галстук в тон сорочке. И - перебитый нос. И фигура, и нос, и манера двигаться безошибочно выдают бывшего боксера. Он быстро, уверенно прошел по сияющему паркету и положил на стол Фонарского темно-коричневую папку.

– Это не мне, Степаныч, - сказал третий человек в таможне.
– Это нашему гостю. Познакомьтесь, кстати. Это - мой помощник Павел Степанович Семенов. А это известный журналист и писатель Андрей Викторович Обнорский. Он же Серегин. Звезда, можно сказать...

Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие Семенова было сильным, крепким. Он улыбнулся, сказал что-то типа: приятно... весьма приятно, - и передал мне папку. Маленькие бесцветные камушки на его запонке метнули искрящиеся лучи. Мать честная! Неужели бриллианты?., очень... очень приятно... Страшный человек, сказал вчера Алексей. Убийца.

Я раскрыл папку. С первой страницы на меня смотрел Алексей. Но на фотографии он был значительно моложе. ...Два-три месяца, Андрей, я, скорее всего, не проживу...

– Вы так смотрите пристально, - негромко сказал Семенов.
– Вы знакомы?

– Что? А... нет. В первый раз вижу этого Горбунова.

– А мне показалось: вы знакомы.

– Пока нет, - ответил я.
– Но, думаю, придется познакомиться.

– А вот это на данный момент затруднительно.

– Почему?

– Да этот гусь скрывается. Глупо, конечно, деваться-то ему некуда. Но... такова реальность.

– Что же он натворил?

– А вы познакомьтесь с документами. Павел Степанович, если что-то непонятно, пояснит...

Папочку я изучил за двадцать минут. Поработали они неплохо... Если этим бумагам дать ход, то Алексей Горбунов гарантированно и надолго попадает за решетку. Неплохо они поработали. Только вот ходу этим бумагам они пока не дали. Понятно... у них одна папка, у Алексея другая. Невыгодно им его сажать. Выгодно поторговаться, совершить обмен. Бартер, так сказать.

– Так что, как видите, Андрей Викторович, мы открыты для сотрудничества в самых широких аспектах. И в информационном, так сказать, плане, и в иных отношениях.