Открыв массивную дубовую дверь, Истомин оказался в довольно просторном вестибюле, встретившим его полумраком и тишиной. Ощущался запах украинского борща. Лишь этот запах напомнил Валерию, что где-то здесь есть люди. Напротив располагалась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Он поднялся по ней и увидел дверь с табличкой — «вход». Осторожно открыв её, он оказался в темном небольшом зале. Лишь сцена была ярко освещена. Там шла репетиция. Двухметрового роста молодой мужчина с красивым мужественным лицом обнимал плакавшую навзрыд юную стройную и прелестную девушку с легкомысленными светлыми кудряшками, делающими её похожей на ангелочка.

— Успокойтесь, Катенька, — говорил артист. — Я объяснюсь с вашим Вадимом Константиновичем и все будет нормально. Уверяю вас.

В это время на сцену выбежал другой артист и театрально заламывая руки и задирая голову закричал:

— Вот они где, голубчики! Все воркуете?! Не ожидали?! Теперь вы мне за все ответите, негодяи!

— Стоп! Стоп! Стоп! — возмущенно вскричал, сидевший в зале пожилой мужчина, вскакивая и поднимая над головой руки, — Игорь Николаевич, дорогой, что же вы со мной делаете?! Во-первых, не «голубчики», а «голубки». Уж текст-то можно было выучить. А, во-вторых, что это за пошлое заламывание рук? Сейчас подобным образом даже в мыльных операх не играют. А может быть, вы педераст, милейший? Тогда я вам дам роль жены героя, которую исполняла Алиса Борисовна.

В зале и за кулисами раздался хохот. Валерий понял, что репетицией руководит сам главный режиссер театра Янсон Илья Ильич.

— Скажите тоже! — смутился артист, названный Игорем Николаевичем.

— Ни только скажу, но и смею утверждать, что в таком виде мы не можем показаться зрителям. Да-с! Зачем же над ними издеваться?! Все познается в сравнении. Это очевидно. Только теперь начинаешь понимать — чего лишился театр со смертью Максима Георгиевича. — Окончательно выйдя из себя, режиссер, обращаясь к великану, истерично закричал: — Владлен Петрович, перестаньте лапать Людмилу Николаевну! Это вам театр, а не какой-нибудь, простите, бордель!

— Какая тебя муха укусила, шеф?! — удивленно спросил тот, выпуская из объятий артистку. Было видно, что великан в театре на привилегированном положении и мог себе позволить подобное обращение с режиссером.

Но на этот раз тот был слишком рассержен и вопрос актера лишь подлил масла в огонь.

— Не сметь! — ещё громче и неистовее закричал режиссер, потрясая в воздухе кулаками. — Я тебе покажу — «муха укусила», щенок! Совсем распоясались! — Он закрутил головой. — Валентина Борисовна! Где Валентина Борисовна?!

— Я здесь, Илья Ильич, — раздался из глубины зала сочный контральто.

— Вот что, голубушка, — проговорил режиссер, неожиданно успокаиваясь, и указал рукой в направлении сцены. — Мы это безобразие не можем показывать. Подыщите пьесу, в которой не был занят Заплечный.

— Но, Илья Ильич, он был занят почти во всех спектаклях, — возразила та.

— Почти — не считается. Я как раз веду речь о том, в котором он не был занят.

Валерий решил подойти поближе, но натолкнулся на оставленный кем-то в проходе стул. Тот упал.

— Какого черта! — закричал режиссер, оборачиваясь на шум. — Свет! Включите свет!

Тотчас в зале загорелся свет. Истомин подошел.

— Здравствуйте! Я из прокуратуры области. Старший следователь Истомин Валерий Спартакович. — Он достал удостоверение, протянул Янсону.

Тот взял удостоверение, но тут же вернул.

— Здравствуйте! Вы, вероятно, по поводу убийства Заплечного?

— Да.

— В таком случае пройдемьте в мой кабинет. Не возражаете?

— Нет.

— Вот и хорошо... Валентина Борисовна, продолжите здесь за меня.

Валерий вместе с режиссером спустились на первый этаж, прошли по темному коридору и оказались в довольно просторном и светлом кабинете Янсона. Запах борща ощущался и в кабинете.

— У вас здесь есть столовая или буфет? — спросил Истомин.

— Нет. С чего вы взяли?! — удивился режиссер. Но тут же поняв, отчего возник подобный вопрос, рассмеялся. — Это моя жена готовит обед. Заботиться о моем здоровье.

Только теперь Валерий смог как следует рассмотреть главного режиссера. На вид ему было около шестидесяти лет. Высокий, сухощавый, чуть сутулый, с худым аскетическим лицом, он чем-то напоминал Истомину Дон Кихота в исполнении Черкасова, только без бородки и усов, Одет он был в старомодный блузон из тонкой шелковистой ткани цвета электрик и узкие брюки из серого вельвета. Из этого Валерий сделал вывод, что Янсон очень заботиться о своей внешности.

Режиссер указал на одно из двух роскошных кожаных кресел, стоявших в ближнем углу, сказал:

— Присаживайтесь, а-а-а... Валерий Спартакович? Я верно запомнил ваше имя и отчество?

— Да.

— Присаживайтесь, Валерий Спартакович. Так что же вас интересует?

Истомин сел. Достал из дипломата папку с бланками протоколов допроса свидетеля, ручку, выложил на журнальный столик. Записал в протоколе анкетные данные Янсона. Оказалось, что ему пятьдесят восемь лет. Возглавляет театр всего полтора года, то-есть с момента получения тем статуса государственного. До этого был актером «Красного факела» и за отдельную плату руководил народным театром Дома культуры «Дорожник». Женат третий раз. От первых двух браков имеет троих детей: двух сыновей и дочку. Дети уже взрослые. Покончив с формальностями, Валерий спросил: