Лето. 2010 год. Москва.

В Москве был смог и неимоверная жара. Жителям столицы хотелось убежать туда, где хладный бриз и голубое море. Такси остановилось у подъезда дома сорок пять на Большой Никитской. Елизавета вышла из машины, вошла в парадную, и не дождавшись лифта, взбежала на второй этаж, открыла дверь. Из кухни доносился стук посуды, а из гостиной голос Гусьева.

— Лиза, ты как раз к ужину, — заметила женщина средних лет и небольшого роста, одетая в голубое платье и красный хлопковый передник. — У нас есть новость: это лето мы проведём на даче у Петровых.

— Мама, какая дача? У меня другие планы! — воскликнула Елизавета, в её взгляде искрилась упрямство.

— Какие? — удивлённо спросила Маргарита Ивановна, взяв дочь за руку и направив её в гостиную.

— Я лечу в Тунис! — произнесла Лиза с наивной уверенностью, готовая отстоять свою позицию.

— Что за ересь?! — возмутилась Маргарита Ивановна, губы её сжались в тонкую линию. — Какой еще Тунис!?

— Который в Африке!? — с иронией в голосе ответила девушка.

— Что ты там забыла!? — поинтересовалась Маргарита, на какую-то долю секунды в её глазах появилось беспокойство.

Она строго взглянула на дочь, вышагивая перед ней и махая прихваткой для усиления эффекта. Сейчас для нее, все беды мира отошли на второй план. Главное — убедить любимое чадо отказаться от путешествия. Особенно после, как она, сегодня в обед, посмотрела передачу с Малаховым об акулах убийцах.

— Так… Завтра пойдешь и сдашь билеты, — решительно заявила она.

— Нет, — твёрдо произнесла Елизавета, предъявив билеты. — Я не могу, они со скидкой и не подлежат возврату. Взгляни сама.

Мама на мгновение смягчилась, ведь как и любой советский человек, к скидкам она относилась с особой трепетностью. Это слово на неё действовало самым волшебным образом. Поэтому этот аргумент Лиза приберегла на самый крайний случай.

— Но почему Тунис? — осведомилась мама, всё ещё надеялась уговорить дочь провести лето на даче.

— Маленькие дети! Ни за что на свете не ходите в Африку, в Африку гулять! В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы будут вас кусать, бить и обижать, — не ходите, дети, в Африку гулять. В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бар-ма-лей! — донеслось хрипловатое, насмешливое пение Анатолия Куш, откуда-то из района дивана.

— Тоша, прекрати! И так всё сложно, — обиженно сказала Маргарита Ивановна.

Елизавета села рядом с отцом, стараясь не показывать своего волнения. Она незаметно, от мамы, вытерла вспотевшие ладони об края деловой юбки-карандаш.

В их отношениях та всегда играла ведущую роль. Лиза к этому привыкла. Она понимала, что желание мамы руководить её жизнью — это своеобразное выражение её любви.

— А что будет с Олежиком? — полюбопытствовала она продолжая изучать билеты.

«А что с ним станется…?» — подумала Елизавета.

Она знала, что Олег приглянулся её семье. Да и ей казалось, что она его любит. Но недавно их отношения начали меняться. Он редко отвечал на её звонки, а в ответ на голосовые сообщения забывал перезванивать. По его словам, он был очень занят на работе из-за новых контрактов и грядущего повышения.

На общих мероприятиях с друзьями Олег стал больше общаться с другими девушками. В последний визит в ресторан он даже сказал, что она поправилась и люди смотрят на него странно. Лиза не рассказывала об этом матери, опасаясь за её здоровье.

— Мы планировали поехать вместе, но у него поменялись планы, — сокрушаясь ответила она.

И в то же время подумала: «Если бы он согласился, мама бы и не возражала против поездки». Её сердце сжалось в тисках обиды.

В прихожей скрипнула дверь, и в гостиную вошла пожилая гранд дама.

— Что ни говори, нам старикам игра в преферанс помогает оставаться в тонусе, — иронично произнесла она.

«У бабули как всегда отличное чувство времени», — подумала Лиза.

— А по какому поводу собрание? — заинтересованно осведомилась старушка, глядя на собравшихся.

— Елизавета не посоветовавшись, собралась в Тунис, — с укором произнесла Маргарита Ивановна. — Она не хочет ехать на дачу.

— Ну и что? Зачем из этого разыгрывать трагедию Шекспира? — усмехнулась бабушка, с грацией балерины и величием римского сенатора, прошествовав к обеденному столу в центре комнаты.