Пока я смотрела на простую обстановку этого мрачного помещения, я вдруг осознала, что здесь не было лекарств. Ничего, что могло бы помочь Саалиму. Но я не знала, как озвучить свои опасения.

И она не дала мне возможности сделать это.

— Так тебе нужна помощь, или ты уже передумала? Приведите короля.

Очень медленно Амир помог Саалиму зайти внутрь.

— Вон, — сказала женщина Амиру, когда Саалима положили на циновку.

Амир рассержено посмотрел на неё, а затем на меня. Я надеялась, что всё будет в порядке.

— Могу я осмотреть твою рану? — спросила она Саалима.

Её голос прозвучал тихо, нежно. Как голос матери. Неожиданно и я тоже успокоилась.

Саалим кивнул. Расслышал ли он её вопрос? Понял ли он, что с ним говорила незнакомка? Я села с ним рядом и взяла его за руку. Женщина посмотрела на нас и сняла повязку, но ничего не сказала.

— Я могу это вылечить, — сказала она, уставившись на рану — плотная, молочно-белая и вязкая жидкость покрывала её края.

— Можете?

Я подалась вперёд. Моё сердце начало громко стучать, но не от страха, а от радости и надежды.

— Как?

Я осмотрелась. Рядом с женщиной лежала тонкая книга, которая мало чем отличалась от книги рецептов Альтасы. Может быть, у этой женщины была такая же?

— А где все ваши снадобья?

— Снадобья? Для чего?

Она рассмеялась, и её лицо растянулось в улыбке, обнажившей ряды крепких зубов.

Саалим сдвинулся, услышав звук, и я наклонилась к его уху.

— Она сказала, что поможет тебе. Я же обещала.

— Ты любишь этого мужчину? — спросила женщина.

Её голос прозвучал низко, словно она не хотела, чтобы её расслышали мужчины снаружи.

Ненадолго задумавшись и украдкой взглянув на Саалима, чтобы убедиться, что он был без сознания, я ответила ей так же тихо:

— Он смысл моей жизни.

Мои губы коснулись его грубых костяшек. Я сосчитала их: одна, две, три, четыре. Маленькие дюны, составлявшие мой мир.

— Понятно, — сказала она, а затем легонько прижала руки к его бедру рядом с раной. — Не могла бы ты одолжить мне свой плащ? — сказала она, помолчав.

Не задумываясь, я сняла плащ и протянула ей. Она взяла у меня плащ и понаблюдала за тем, как я расправила тунику на своих плечах.

А затем голос Саалима нарушил напряжённую тишину:

— Вы видели…

Он выдохнул, и его глаза снова закрылись.

— Брата, сестру. Эмель?

— Мы ищем двух человек, — сказала я и рассказала ей про Эдалу и Касыма. — Мужчина путешествует с женщиной, которую мы не можем описать. Я думаю, что она моложе вас.

Женщина медленно кивнула, после чего встала и отошла на другой конец комнаты, где у неё лежал кожаный мешок, который я не заметила раньше. Поискав что-то в мешке, она достала оттуда банку с мазью и вернулась вместе с ней.

— Это саха. Она поможет, — сказала женщина.

Достав флягу из-под своего пыльного плаща, она откупорила её и полила водой на его рану. Когда она убедилась в том, что рана достаточно чистая, она нанесла на неё мазь. Саалим вздрогнул, но, когда женщина закончила, он заметно успокоился. Я была готова поклясться, что его лицо как будто перестало гореть. Она взяла мой плащ и обернула им Саалима. Я потянула за края, чтобы помочь ей полностью его накрыть.

— Я могу перевязать рану, — сказала я.

— Нет. Она слишком долго была закрыта. Ей нужен воздух.

Женщина уставилась на лицо Саалима, в её взгляде было что-то необъяснимое. Словно прочитав мои мысли, она прошептала:

— Король.

И встала.

— Неподалеку отсюда есть поселение. Я отправлюсь туда сегодня вечером и узнаю, что они знают об этих людях.

— О, нет… — начала я, но она уже закуталась в плащ и вышла наружу.

Её лицо было напряжено, на нём отразилась какая-то эмоция, которую я не смогла расшифровать.

— Даже не вздумайте заходить внутрь! — предупредила она мужчин снаружи. — Я вернусь и узнаю, если кто-то из вас это сделает. Ему надо отдохнуть. Эмель позаботится о нём. Ему не нужны нюни вроде вас.

Губы Саалима дёрнулись, но он не открыл глаза.

— Эмель? — Амир появился у входа, но ткань захлопнулась перед ним.

— Я в порядке, — сказала я. — Ему вроде бы… уже лучше.

Я не дала своим надеждам воспарить слишком высоко. Попыталась не смотреть на его лицо, чтобы не увидеть, что оно больше не было мокрым и расслабилось.