— Мы можем отправиться в другие поселения, — сказал Амир. — Те, что находятся недалеко отсюда, и где людей будет легче купить.

— Тогда мы отдалимся от Алмулихи. Мы не можем так рисковать.

— На юго-западе отсюда есть поселение, до которого ночь пути. До Алмулихи десять ночей — или все тринадцать, учитывая нашу скорость. У нас нет столько времени, — сказал Амир и посмотрел на меня.

Я знала, что он прав.

— Это так.

С наступлением сумерек, Тамам и Амир помогли Саалиму сесть на верблюда. Саалим поклялся, что с ним всё будет в порядке, и что у него осталось достаточно сил, но его остекленевшие глаза и дрожащие руки говорили об обратном. Нассар казался таким же изможденным, как и я.

Но несмотря на мою усталость, сон не угрожал мне, как я того опасалась, потому что я очень переживала из-за Саалима. Он пытался держаться, но я видела, как опустились его плечи, и как его тело покачивалось на верблюде.

Когда луна взошла высоко в небе, он завалился на сторону и упал на землю.

— Саалим! — вскрикнула я, спрыгивая с верблюда.

Тамам уже был там и стоял на коленях подле Саалима.

— Ты ушибся? — спросила я, опустившись на землю рядом с ним.

Я коснулась рукой его щеки, она была горячей.

Я развернулась и начала отчаянно — точно глупец — искать хоть что-нибудь, что могло ему помочь. Боги, почему это должно было случиться именно здесь? Эта беспомощность удушала меня. Я едва могла собраться с мыслями.

— Всё в порядке, — сказал Саалим, прерывисто дыша. — Я просто устал. И… заснул.

— Мы отдохнём, — сказал Тамам.

Амир подошёл к нам, Нассар шёл за ним следом, держа верблюдов за поводья. Он посмотрел на ночное небо каменным взглядом.

— Мы не можем здесь оставаться! — сказал Амир, достав из своего мешка карту и отчаянно указав на неё. — Осталось ещё половина ночи до следующего поселения. Мы не можем ждать, когда взойдёт солнце. Станет слишком жарко. И он…

Его голос стих, когда он взглянул на карту в лунном свете. Он блуждал по ней взглядом, точно ища другой путь. Когда я снова посмотрела на Саалима, его глаза уже были закрыты, дыхание сделалось учащенным.

Нет, нет, нет. Я не смогла бы этого вынести. Я не могла остаться здесь и наблюдать за тем, как Саалим начнёт умирать словно лампа, без масла. Я отошла от них и верблюдов в сторону. Я пошла навстречу ночи, вспомнив о том, как я чувствовала себя тогда, на Хаф-Шате, когда ещё была ахирой своего отца. Как я смотрела на пустыню и хотела убежать. Как я отчаянно желала вырваться из клетки, которой стал для меня дворец моего отца.

Теперь я попала в ещё более сложную ловушку. Я потерла глаза тыльной стороной ладоней, копаясь в воспоминаниях в поисках решения. Я пыталась вспомнить рецепты из книги Альтасы, да всё что угодно, что могло нам помочь. Может быть, было ещё не поздно вернуться в то поселение, из которого мы уехали? Я могла бы найти на рынке ингредиенты, которые мне были нужны, или украсть их у лекаря.

Мои руки упали вдоль тела, и я уставилась на горизонт, за которым поднималось солнце.

Неужели уже наступил рассвет? Не может быть. Луна всё ещё светила высоко над головой — она всё ещё была яркой. Я снова посмотрела на горизонт и на солнце.

Нет, это было не солнце.

Это было пламя.

— Путешественник! — прошипела я, подойдя к мужчинам.

Они посмотрели в ту сторону, куда я указала.

— Я пойду, встречу его.

— Нет! — сказал Тамам, настойчивость в его голосе удивила меня.

— Ты останешься здесь. Мы все останемся.

Я уперла руки в бока.

— У него может быть что-нибудь, что нам поможет. Что если здесь неподалеку есть какой-нибудь лекарь? Может быть, карта Амира неточная?

Амир нахмурился, но ничего не сказал.

— Тамам прав, — сказал Нассар, покачав головой. — Путешественник, который передвигается при свете пламени, хочет, чтобы его заметили. Хочет, чтобы к нему подошли. Никто в здравом уме не будет тратить масло таким способом.

— Если в этом нет смысла, то должен быть какой-то мотив, — сказал Тамам.

Нам было почти нечего терять. Не дожидаясь, когда они меня остановят, я пошла прочь.

Я осознала, насколько рискованно было то, что я делала, только тогда, когда приблизилась к путешественнику. Мои шаги замедлились, и я обернулась. Я уже не могла видеть мужчин. У меня перехватило дыхание, а грудь сдавило. Ну, конечно же, тут было слишком темно. С чего я решила, что смогу дойти до этого человека и без проблем вернуться назад? Я даже не могла закричать. Голоса перемещались по пустыне ещё хуже, чем люди, рождённые у моря. Моё сердце начало колотиться в груди, когда я всмотрелась в темноту.

Путешественник был уже недалеко от меня. Прищурившись, я увидела, что это женщина — она была ничем не примечательна помимо того, что держала в руках лампу, которая почти касалась земли, и осматривала песок, как будто что-то искала.

Я прижала дрожащие руки ко лбу, закрыла глаза и собрала всё свое мужество, чтобы приблизиться к ней. Когда я открыла глаза, женщина стояла на расстоянии вытянутой руки и вопросительно смотрела на меня.

— Боги! — вскрикнула я и прижала руки к груди.