— Ты права.

Она удовлетворенно посмотрела на отполированный пол.

— Я скучаю по ним больше, чем ожидала.

— Я знаю.

— Я видела сады. Надия заплакала бы, увидев, как они выгорели. Я рада, что она их не увидит.

— Они вырастут заново.

Она оглядела меня и убрала стебель растения в сторону.

— Не вырастут, если за ними будут продолжать так же ухаживать.

— Справедливо.

Она взяла меня за локоть, и мы пошли по коридору мимо бурлящего фонтана. Мы миновали обеденные залы, гостиные и комнаты развлечений. Все эти пустые помещения были предназначены для людей, которые посещали дворец. При мне они никогда не были так же полны, как это бывало при маме.

Указав на коридор, украшенный плиткой, Эдала сказала:

— Я помню, как мы бегали здесь во время праздников поздно вечером и старались не попасться.

— И если стражник ловил нас, мы убегали и прятались.

Я всегда прятался в алькове за шторой.

— Мы думали, что если они поймают кого-то из нас, то всем остальным удастся избежать проблем. Как будто они не видели, как мы болтались все вместе, перешептываясь о том, о сём.

Эдала рассмеялась.

— Вы с Касымом всегда были главными.

Эдала фыркнула.

— Потому что ты сам всегда пытался быть главным, а мы ненавидели твою настойчивость.

— Я был довольно властным.

Я всегда пытался контролировать своего брата и сестёр. Мы с Касымом ссорились чаще других. Он сводил меня с ума своим упрямством. Он всегда думал только о себе и никогда не помогал отцу с дворцовыми обязанностями — особенно, когда стал старше. Правда, я и сам был не лучше.

— Честно говоря, мои идеи были лучшими, — сказала Эдала.

— О, да, как в тот раз, когда ты решила украсть сладкие пироги с кухни.

— Откуда мне было знать, что их собирались выкинуть?!

— Это была самая соленая вещь, которую я когда-либо пробовал.

Мне даже обожгло язык от этих воспоминаний.

— Касым достал для нас всех воды, а Надия рыдала и извинялась перед Мариам, помнишь?

Я улыбнулся.

— Она ненавидела нарушать правила. Но не Касым. Он всегда был на твоей стороне и был готов воплотить все твои идеи. Вы с ним были очень близки.

Она немного замедлилась и ещё крепче сжала мой локоть.

— Я думаю, это из-за того, что наши с ним сердца болели похожим образом. Мы чувствовали себя отщепенцами. Мне было не место во дворце. А он чувствовал, что именно ему было место в твоём дворце.

Единственным звуком в коридоре были наши шаги, несмотря на то, что здесь также находились стражники. Я боялся за них из-за приезда Касыма. Они легко могли пасть от магического меча.

— Я понимаю, почему он стал таким, — тихо сказала она. — Как бы мне хотелось с ним поговорить, забрать его у Захары. Но он джинн. Всё его существо подчиняется хозяину, Мазире.

— Эмель рассказывала, что я кое-что мог контролировать. Что если Касым тоже может?

— Вероятно, если я поговорю с ним, нам не придется…

Я не решился рассказать ей о вопросе, который задала мне вчера вечером Эмель во время прогулки, когда мы говорили о семенах клещевины, ядах, и о тонике, который я должен был выпить. Эдале было достаточно того, что её брат пытается убить другого её брата. Ей не нужно было знать, что это было ещё не всё. Я не был уверен в том, что я сам в это верил…

Касым должен был умереть. Какие бы варианты мы ни рассматривали, ни один из них не был надёжным. Семья должна была убить одного из своих членов. Мой гнев переплетался с сердечной болью.

***

Три мирных дня вместе. Нам оставалось только это, после чего мир должен был измениться в последний раз.

Три дня планирования, выдачи поручений, подготовки, предупреждений и приказов. С помощью Азима и Экрама стражники были отправлены в разные места следить за пристанями. Они останавливали суда и встречали ввозимые товары, вооружившись мечами. Жителей города предупредили о незнакомцах, которые могут подходить к ним со странными просьбами. В поселения и племена были отправлены письма, предупреждающие о том, что если какой-то новый король займёт трон Алмулихи, то это будет сделано вероломным путём.

Три дня я сидел рядом со своей сестрой и наблюдал за тем, как она излучала тепло, беря руку Тамама в свою. Он улыбался как дурак, превратившись в совершенно другого человека без своей маски стоицизма. Тихие вечерние прогулки с Эмель одновременно успокаивали и воодушевляли меня.

А ночи компенсировали мне тяжёлые дни. Такой ритм успокаивал. Но, конечно же, так не могло долго продолжаться.

***

Елена как-то настояла на том, чтобы держать кофе во дворце. Я всё ещё не понимал его вкуса, но начал к нему привыкать. Эмель сразу же от него отказалась, сказав, что он выглядит нездорово. Встало солнце, я сидел и попивал кофе, перебирая письма, накопившиеся на моём рабочем столе.