нарушить все правила приличия. Я резко повернулся в ее сторону, протянул к ней руки и воскликнул:

— Мэри-Энн, это я!

И что вы думаете, сударь? Вместо того чтобы упасть в мои объятия, она в ужасе отпрянула. Миссис Саймонс так задрала голову, что казалось, ее птица взлетит к потолку, а старый господин взял меня за руку, отвел в сторону, взглянул, как на диковинное животное, и спросил:

— Сударь, вас представили этим дамам?

— Именно так и обстоит дело, уважаемый мистер Шар-пер, дорогой мой дядюшка! Я Герман! Герман Шульц, их товарищ по плену, их спаситель! Ну и натерпелся же я после их отъезда! Я все расскажу, когда буду у вас в гостях.

— Yes, yes, — ответил он. — Но в соответствии с английским обычаем, сударь, абсолютно необходимо, чтобы сначала вас представили этим дамам.

— Но мы ведь знакомы, мой милейший и великолепный господин Шарпер! Мы десять раз обедали вместе. Я оказал им услугу ценой сто тысяч франков! Разве вы не знаете? Это было у Короля гор.

— Yes, yes, но вас не представили.

— Но разве вы не знаете, чем я рисковал ради моей дорогой Мэри-Энн?

— Я очень рад, но вас не представили.

— Послушайте, сударь, я намерен на ней жениться. Ее мать дала согласие. Разве вам не сказали, что мы должны пожениться?

— Но сначала вас должны представить.

— Ну так возьмите и представьте меня!

— Yes, yes, но сначала вас должны представить мне.

— Подождите!

Я, как бешеный, бросился бежать через весь танцевальный зал и едва не сшиб шесть вальсирующих пар. Шпага болталась у меня в ногах, я скользил по паркету и даже один раз позорно растянулся на полу во всю свою длину. На помощь мне, как всегда, пришел Харрис.

Подняв меня, он спросил:

— Что вы ищете?

— Они здесь, я их видел. Я женюсь на Мэри-Энн, но сначала надо, чтобы меня представили. Есть такая английская причуда. Помогите мне! Где они? Вы видели высокую женщину с райской птицей на голове?

— Да, она только что уехала вместе с очень красивой девушкой.

Я скользил по паркету

— Уехала! Но, друг мой, это же мать Мэри-Энн!

— Успокойтесь, мы ее отыщем. Вас представит американский министр.

— Прекрасно! Сейчас я покажу вам моего дядю Эдварда Шарпера. Он только что был здесь. Куда его черти унесли? Он не мог далеко уйти.

Дядя Эдвард исчез. Я потащил бедного Харриса на дворцовую площадь, потом к «Иностранному отелю». В окнах номера миссис Саймонс горел свет. Но через несколько минут он погас. Все легли спать.

— Последуем их примеру, — сказал Харрис. — Сон поможет вам прийти в чувство. Завтра между часом и двумя я все устрою.

Эту ночь я провел хуже, чем любую ночь во время своего плена. Харрис спал рядом, в том смысле, что он тоже не спал. Мы слышали, как по улице Гермеса проезжали фуры, груженые бальными униформами и туалетами. Ближе к пяти часам усталость взяла свое. Три часа спустя пришел Димитрий и объявил:

— Есть важная новость!

— Какая?

— Ваши англичанки только что уехали.

— Куда?

— В Триест.

— Ты уверен в этом, несчастный?

— Я сам их отвез на корабль.

— Бедный мой друг, — сказал Харрис, пожимая мне руку, — благодарность напрашивается сама собой, а заставить себя любить невозможно.

— Увы! — сказал Димитрий.

Это слово болью отозвалось в сердце юноши.

С этого дня, сударь, я жил в полном оцепенении, как какое-то животное. Я только ел, пил и дышал. Мои коллекции были отправлены в Гамбург без единого экземпля-pa Boryana variabilis. На следующий день друзья отвезли меня на борт французского судна. В качестве меры предосторожности они сделали это ночью, чтобы не нарваться на солдат Периклеса. Мы без происшествий добрались до Пирея, но в двадцати пяти саженях от берега у моего уха прожужжали полдюжины пуль. Это был прощальный привет, переданный капитаном и его чудесной страной.

Впоследствии я обошел все горы Мальты, Сицилии и Италии, и мой гербарий, в отличие от меня самого, сильно пополнился. Мой отец, у которого хватило здравого смысла не продавать постоялый двор, прислал мне письмо, которое я получил в Мессине. В частности, он сообщил, что мой гербарий получил высокую оценку. Возможно, по приезде мне предоставят вожделенное место профессора, однако теперь я твердо придерживаюсь правила никогда не рассчитывать на лучшее.

Харрис сейчас на пути в Японию. Надеюсь, через год или два он пришлет о себе весточку. Юный Лобстер прислал мне письмо из Рима. Он по-прежнему упражняется в стрельбе из пистолета. Джакомо все так же в дневное время запечатывает письма, а по вечерам грызет орехи. Господин Мерине придумал новую версию для надписи на своем камне, гораздо более остроумную, чем моя. Со дня на день должен выйти его капитальный труд о Демосфене. Король гор сумел обо всем договориться с властями. Сейчас он строит на Пентеликонской дороге большой дом с караульным помещением для преданных палика-ров. А на время строительства он арендовал в новом городе маленький особняк на берегу реки, где принимает множество посетителей и тратит много сил на то, чтобы получить место министра юстиции. Но на это потребуется немало времени. Фотини выполняет обязанности хозяйки дома. Димитрий иногда приходит туда поужинать и тяжко вздыхает на кухне.

Я больше никогда не слышал ни о миссис Саймонс, ни о мистере Шарпере, ни о Мэри-Энн. Если так будет продолжаться, то я забуду о них. Но иногда по ночам мне снится, что я стою перед ней и мое худое длинное лицо отражается в ее глазах. Я сразу просыпаюсь, плачу горючими слезами и остервенело кусаю подушку. Сожалею я, поверьте, не о жене, а о потере состояния и положения в обществе. Бог уберег меня от сердечной тоски, и я каждый день благодарю Его за то, что он сделал меня холодным и равнодушным. Как бы я страдал, сударь мой, если бы, к своему несчастью, полюбил эту девушку!