Спасибо, — сказал он, накидывая плащ на плечи. Он много раз видел, как это делал его отец, и значение этого момента не прошло для него бесследно. Не потеряла его и мать, глаза которой наполнились слезами.

Вулфрик не знал, что сказать.

"Я выйду подышать свежим воздухом", — сказал Вулфрик. Я не буду долго гулять.

'Не больше часа', - сказала его мать. Ты еще не полностью выздоровел".

Вулфрик кивнул.

Ты еще слаб, — сказала Адальхаид. Тебе не следует выходить одному.

Его мать нахмурилась на мгновение. 'Она права.'

Сердце Вулфрика подпрыгнуло. Что он скажет ей? Адальхаид взяла его за руку, когда они вышли на улицу. Он понимал, что она следит за тем, чтобы он не потерял равновесие, но чувствовал себя так неловко, как никогда раньше. Они не разговаривали почти три года, а она здесь, как будто ее присутствие — самая обычная вещь на свете.

Сначала они шли молча, Вулфрик не знал, что сказать. Воспоминания о путешествии через лес, где он был уверен, что слышал ее смех и разговоры, заставляли его чувствовать себя неловко.

'Как давно ты дома?' спросил Вулфрик, не в силах больше выносить молчание и не в силах придумать, что еще сказать.

Я вернулась, как только получила известие об отце. Я приехала в тот день, когда вы все отправились в свои паломничества. Я разминулась с тобой всего на несколько часов".

Мне жаль твоего отца. Он умер храбро".

Я бы предпочла, чтобы он вообще не умирал, — сказала она.

Ее акцент был немного другим, как и манера говорить. Это было лишь едва заметное изменение, но его было достаточно, чтобы она казалась чужой в теле друга.

Джорундир примет его", — сказал Вулфрик, не уверенный, что его слова ее утешат.

Он был всего лишь копьеносцем. Я думаю, что зал Джорундира предназначен для воинов".

Он умер с мечом в руке, в окружении павших врагов. Джорундир узнает это".

Она фыркнула, но ничего не ответила, и Вулфрик почувствовал себя глупо, что сказал это. Он подумал, как сильно изменил ее город, подумал, не кажется ли ей теперь деревня отсталой лачугой, а он — невежественным дикарем, как считали все южане, которых он встречал.

Они шли молча. Его плащ притягивал восхищенные взгляды всех, мимо кого они проходили. Белая и серебряная застежка в виде клыка белека резко контрастировала с темным, переливающимся мехом плаща. Вульфрик обнаружил, что не может не выпячивать грудь, когда они с Адальхаид шли к городской площади. Ему пришло в голову, что он — единственный дееспособный мужчина в деревне, имеющий право носить такой плащ. Все остальные истребители белеков были убиты или покалечены по дороге в Расбрук. Когда разум вытащил это воспоминание из темной глубины, оно было подобно удару в живот. Жизнь в Леондорфе уже никогда не будет прежней, сколько бы раз он ни позволял себе выкинуть этот факт из головы. Когда надвигалась опасность, люди смотрели на него. Он больше не мог быть испуганным ребенком. Он был тем, к кому испуганные дети бежали в поисках безопасности.

Как все произошло так быстро? Люди смотрели на него с тем же уважением, с которым они смотрели на таких, как Бейн Белека и его отец. Это было странно. Он чувствовал себя обманщиком. Он постоянно напоминал себе о том, что он сделал, и думал, сможет ли он когда-нибудь с этим смириться.

Он бросил взгляд в сторону Адалхаид, когда они шли. Он не мог понять, о чем она думает, и боялся заговорить еще сильнее, чем отправиться в паломничество. Он не мог смириться с тем, что она стала считать его не более чем хамоватым жителем Нортленда.

Они добрались до площади, и, хотя он не хотел этого признавать, прогулка оказалась настолько утомительной, насколько Вулфрик рассчитывал. На ступенях Большого зала стояла группа мужчин. Вулфрик узнал их всех, но не знал никого из них по имени — признак перемен, пришедших в деревню. Ни один из них не был воином. Ни одного из них он не ожидал увидеть рядом с Большим залом всего несколько месяцев назад.

Вульфрик почтительно кивнул им. Они не принадлежали к классу воинов, но все они теперь были членами деревенского совета, а это факт, заслуживающий определенного почтения. Учитывая, как мало было трудоспособных воинов, что он завершил свое паломничество и теперь носил плащ-белек, Вулфрик ожидал, что его приглашение вступить в совет будет не за горами. Все мужчины на ступенях смотрели на Вулфрика, но никто не ответил. Он был воином и имел право на их уважение, но выражения их лиц говорили о другом. Он бросил на них взгляд, но это была проблема для другого дня.

'Когда ты собираешься вернуться на юг?' — спросил Вулфрик.

'Не знаю, вернусь ли я', - сказала Адалхаид. Мать здесь одна, я не хочу ее оставлять. Я закончила свое обучение, так что нет необходимости возвращаться".

Перспектива того, что она останется, наполнила Вулфрика радостью, которая была сдержана чувством дискомфорта. Будет ли все по-прежнему, или время, проведенное в городе, изменило ее до неузнаваемости? Он отчаянно хотел спросить ее, почему она не написала, почему не вернулась в промежуток между семестрами, как обещала, но не знал, как к этому подойти. Он пожевал губу, пытаясь найти слова, но не смог. В голове всплыло лицо Сван, что удвоило его дискомфорт. Почему жизнь должна быть такой сложной?