– Что вам угодно, господа? – спросил, как мог, учтиво.

Один молча вырвал из моей руки кофр, второй охлопывал карманы.

– Оружия нет, - протянул рассеянно.

– В чемодане – гитара. Правда, странная, квадратная какая-то. Больше ничего, - севшим голосом произнес второй.

– Вы кто такой, сударь? – не отводя от меня револьвера, спросил первый. Немногочисленная публика, шедшая куда-то по своим делам, завидев эту мизансцену, спешила оказаться как можно дальше. Но вот городовой, наоборот, храбро мчался прямо к нам через Поцелуев мост.

– Распутин, Григорий Ефимович, - честно ответил я.

– Издеваетесь? – вскипел тот, что осматривал гитару.

– Молодой человек, поаккуратнее с инструментом, пожалуйста, - попросил я – мне он очень дорого обошелся.

Первый что-то резко сказал по-немецки, обращаясь ко мне.

– Простите, не понимаю, не знаю языка. Если вам не нравится русский, можем поговорить по-английски. – Я видел, что происходит какая-то глупость, но разозлился всерьез.

– А!
– довольно воскликнул второй. – То есть вы не немецкий, а английский шпион?

– Молодой человек, - вздохнул я. – Вас в детстве по голове не били? Британская империя – наш союзник по Антанте, вообще-то.

– С такими союзниками никаких врагов не надо, - процедил первый, убирая револьвер. – Примите извинения, сударь. Ошибка вышла.

– Господин штабс-капитан, а если он все же шпион? – спросил юноша с маузером, возвращая мне кофр.

– Без вариантов, корнет, - стараясь не глядеть на меня, произнес штабс-капитан. – Идёмте.

– Господин корнет, позвольте дать вам совет, - сказал я. – Лет через двадцать, если будут затруднения со службой, езжайте в Москву. Там на Лубянской площади в доме страхового общества «Россия» найдете господина Ежова, Николая Ивановича. Без работы точно не останетесь.

Набирая в грудь воздух и вставляя в рот свисток, до нас домчался городовой. Знакомый такой.

– Не трудитесь, господин Парамонов, - сказал я. – Уже все разрешилось, и господа принесли извинения.

– Кто такие? – с подозрением спросил он. Штабс-капитан показал ему какую-то бумажку, Парамонов вытянулся и взял под козырек. Разошлись.

– Что вы за человек, Распутин? Кажинный день в какой переплет залетаете.

– И не говорите, самому надоело. И Распутиным быть надоело пуще всего… Кстати, не удовлетворите любопытство? То я вас у Исаакия встречаю, то, наоборот, тут. А где ж участок-то ваш?

– А кудой начальство пошлет. Доброго дня, - козырнул Парамонов и поспешил меня оставить.

Из донесения начальника отдела центрального военно-регистрационного бюро ГУГШ Российской Империи подполковника Балашова А.А.

…таким образом, для наблюдения за агентом германского генерального штаба Иоганном-Готлибом фон Нойманном были выделены опытный сотрудник Бюро капитан Ярославцев, а также прикомандированные накануне офицеры: штабс-капитан Денисов и корнет Болоховитинов. Оба – офицеры военного времени, оказались в Петрограде в ожидании предписания по излечении от полученных на фронте ранений. Капитан Ярославцев успешно вёл фон Нойманна от вокзала до центра города, где тот предпринял попытку затеряться в Гостином дворе. Ярославцев, однако, след не потерял, тогда как Денисов и Болоховитинов переключились на слежку и последующее преследование сходно одетого человека, которого они в результате погони настигли близ Поцелуева моста и, угрожая оружием, произвели обыск. Детали оного оба изложили в прилагаемых рапортах. На мой взгляд, даже будь на месте неизвестного прохожего настоящий агент, они бы его упустили – настолько бездарно была осуществлена акция. Ярославцев же был вынужден продолжать наблюдение в одиночку, что привело к провалу: Нойманн быстро его раскрыл, после чего, подкараулив в безлюдном месте, ранил выстрелом в ногу и скрылся в неизвестном направлении…

(Резолюция начальника бюро содержит непечатные слова, посему публикации не подлежит).

***

– Милостивый государь! – начала великолепная Зинаида Николаевна. – Извольте знать, что мы вам поверили и возлагаем на вас определенные надежды. Вынуждена напомнить, сударь, что точность – вежливость королей, а благородного и порядочного человека отличает свойство держать свое слово.

И понеслось. Реально коротенько, минут в пять княгиня уложилась, но разносила до того качественно и, в принципе, за дело, что хотелось спрятаться.

– Я жду ваших объяснений, - закончила фитиль Юсупова.

– Оправдываться не стану, ибо виноват, хотя и далеко не во всем, - пожал плечами я. – Но о том, что со мною за эти сутки приключилось, расскажу… - и рассказал.

– Григорий Павлович, время обеденное, - уже куда более ласково произнесла княгиня, когда я изложил ей фарс у Поцелуева моста.
– Предлагаю прерваться, продолжим после.

И тут я сообразил, что не ел толком как бы не те самые сутки – вечерний торт у Нади Юргенс уже давно не считается.

После обеда меня едва не разморило, так что я под самое честное слово отпросился покурить на ветру – чтобы хоть чуть сбить сонную одурь. Ну, а потом, под кофе, мы продолжили беседу.

– Вчерашняя беседа вышла несколько эмоциональной, оттого сумбурной и скомканной. Давайте попробуем сначала. Опишите, пожалуйста, что сейчас происходит в империи и какие есть способы к исправлению этого? Вчерашнее опустим, давайте еще раз.

«Слово из шести букв тут происходит, причем в терминальной стадии», - хотел сказать я, но, разумеется, пришлось выражаться более культурно.