— Ты действительно невежа, парень, — сказал Аполлодор, — хочешь получить урок подобающего поведения?

Тот не ответил. Молча продолжал грызть щепку, которой только что чистил зубы, и бесшумно отбивал пальцами какой-то ритм по ножнам. Антенор заметил, что у одного из его товарищей плащ как-то странно оттопыривается назад и чуть вбок. Меч. Это уже серьёзно. Однако только он об этом подумал, как заметил, что Ксантипп незаметно пододвинул ближе к себе небрежно брошенный на лавку плащ, из-под которого высунулась рукоять персидской махайры[24].

До неё, однако, дело не дошло. Один из товарищей «доброго человека», обликом сириец, приветствовал артельщиков на арамейском:

— Мир на вас, почтенные.

Другой коснулся локтя задиры.

— Остынь, Паламед. Не приставай к этим добрым путникам.

Он шагнул вперёд из-за спины задиры и посмотрел на Аполлодора.

— Прошу простить нас, уважаемые. Мой брат немного перебрал. Страсть как любит кулаки почесать под этим делом. Не сердитесь.

Теперь, когда лицо человека, остановившего задиру, не было скрыто в тени, Антенор видел, что они похожи друг на друга, как две капли воды. Близнецы.

Левый близнец что-то недовольно буркнул, повернулся и слегка шатающейся походкой направился к своему столу. Правый полез за пазуху и вытянул наружу круглую медную бляху на цепочке.

— Скажите, добрые люди, вы не встречали в дороге кого-нибудь с таким знаком?

В полумраке зала видно было плохо, но Антенор, прищурившись, всё же разглядел изображённого на медальоне Гермеса в крылатых сандалиях. Такие знаки при Александре выдавались ангарам. На оборотной стороне изображался профиль царя, такой же, как на монетах. Раньше знаки гонцов были золотыми с чеканным человеко-орлом Ахеменидов. Горе тому, кто осмеливался позариться на знак. В нынешние же беззаконные времена знак ангара с большей вероятностью гарантировал владельцу безвременную кончину, нежели беспрепятственное получение пищи и сменных лошадей на станциях ангарейона. Потому Лагид, теперешний хозяин здешних мест, выдавал гонцам медные бляхи. Вместо профиля царя там красовался сокол, изображённый в египетской манере.

— Нэ встрэчали, — сказал Багавир, — ангара тепэр рэдко встрэтишь.

— Жаль, — ответил Правый, — мы тут ожидаем друга. Ещё раз прошу простить.

Он посмотрел на сирийца, тот коротко кивнул и подсел за стол к паломнику.

— Эй, — напрягся Репейник, — этот человек путешествует с нами.

— Разве мы собираемся повредить ему? — удивился Правый, — наш друг просто захотел побеседовать с земляком.

Он повернулся и пошёл в угол, вслед за братом. Четвёртый их товарищ, тот, что поигрывал палкой, так и не проронил ни слова.

Дальнейшие посиделки протекали уже не весело. Артельщики постоянно косились на соседнюю компанию и ловили ответные пристальные взгляды. Сириец о чём-то шептался с паломником. Антенор арамейский знал хуже персидского, но отчаянно грел уши. Вернее, пытался греть. Те общались вполголоса, и слов разобрать не получалось.

Хозяин, который куда-то исчез во время знакомства, едва не окончившегося потасовкой, подал, наконец, баранину. Компания оживилась. В углу опустошали очередной кувшин, периодически оттуда доносились взрывы хохота.

Антенор некоторое время бодрился, не желая расслабляться в присутствии подозрительной компании, но вскоре усталость и поданное вино взяли своё, он начал размякать. Веки стремительно наливались свинцом.

Солнце давно село и снаружи воцарилась тьма, однако на освещении зальчика это никак не отразилось. Раб пару раз подкладывал в очаг дрова и подливал масло в светильник.

В комнаты никто не собирался. Артельщики по-прежнему сидели кучкой. Сахра блаженно сопел, подпирая рукой щёку. Ксантипп давно уткнулся лбом в столешницу. Протей и Аполлодор клевали носом. Только Репейник и Багавир засыпать не торопились.

Снаружи раздался перестук копыт. Послышались голоса. Антенор вздрогнул. Сразу же встрепенулся Аполлодор, а старый перс толкнул в плечо племянника.

Распахнулась дверь и на пороге возник человек в персидской пёстрой одежде. Голову его покрывала шафрановая шапка-курпаса с длинной шейной полосой, обёрнутой вокруг лица, так, что открытыми оставались лишь глаза.

Вошедший был хорошо вооружён — на поясе махайра в дорогих ножнах и горит[25]. Следом за ним внутрь прошли ещё человек пять. Все при оружии.

С артельщиков моментально слетел сон, они подобрались и настороженно поглядывали на пришельцев.

Правый поднялся навстречу человеку в шафрановой курпасе.

— Ну что, Промах? — спросил тот безо всяких приветствий и предисловий, — он здесь не появлялся?

Голос из-под платка, закрывавшего рот, звучал приглушённо.

— Не появлялся, — ответил Правый.

Левый, уже совершенно готовый, с трудом оторвал голову от стола и промычал нечто нечленораздельное.

— Странно. Куда же он делся? Вы его часом не проворонили? — поинтересовался вошедший.