— Только они теперь растопырены.

— Подался бы в наёмники, всё лучше, чем нищенствовать.

— Может, и подамся, — вздохнул Антенор.

Аристомен ещё некоторое время сверлил его взглядом, но дальше пытать не стал. Некоторое время прошагали в молчании.

— А чем же ты прежде занимался? — спросил Дион, — не с пелёнок же в царёво войско попал.

— Коз пас, — ответил Антенор.

— Коз? — усмехнулся Аристомен, — коз до Филиппа вся фаланга пасла. И даже из нынешних гетайров кое-кто.

— Неужто и правда, никакого ремесла не знаешь? — недоверчиво спросил Репейник.

— Конюхом ещё был.

— При ком-то из царских «друзей» состоял? — спросил Аристомен.

Антенор, которого стала настораживать дотошность всадника, ответил уклончиво:

— Нет. Не из числа «друзей».

— Понятно, — кивнул Аристомен. Дальше расспрашивать не стал.

Что ему стало «понятно» Антенор не выпытывал.

— Да, брат… Тяжко без ремесла-то, — сказал Репейник.

— Да и с ремеслом, как я погляжу, не со всяким будешь на отчизне пузо греть, — заметил Антенор, — иной раз и по чужбине поскитаешься.

— Это ты на нас намекаешь? — улыбнулся Репейник, — мы другое дело. Я-то, конечно, перекати-поле, но вот Аполлодор с Протеем и у себя дома, на Кипре, достаток имели неплохой.

— Что же вас сюда привело?

— Известно, что. Серебро поманило.

— В Сидон? — удивился Антенор, — хорошо заработать здесь надеетесь?

— Ага.

— Прости, уважаемый, я, верно, ранее ослышался. Вы же плотники?

Дион кивнул.

— Плотники. Протей в машинах понимает, а Багавир с Сахрой — литейщики.

— Ты прямо к нему на работу нанимаешься! — хохотнул Аристомен.

Дион пропустил его слова мимо ушей.

— Погоди-ка, — нахмурился Антенор, — так ведь корабельщикам в Сидон ехать на заработки — всё одно, что везти сову в Афины?

— Это с какой стороны посмотреть, — прищурился Дион, — раньше-то мы, конечно, если и кочевали, то недалеко. Из Китиона в Саламин не считается. Однако ходят слухи, что…

— Болтаешь много, Репейник, — резко оборвал его Аполлодор.

— Да что я такого сказал? — удивился Дион, — это же не Сострата подсыл?

— Откуда знаешь?

— Да ладно? — пробормотал Репейник и недоверчиво поглядел на Антенора.

— Кто такой Сострат? — спросил Антенор.

— Один нехороший человек, — нехотя сказал Аполлодор.

— Соперник… — шепнул Дион.

— А я бы послушал сплетни, — снова подал голос Аристомен, — скрашивают дорогу.

Никто, однако, его любопытство удовлетворять не спешил, и всадник отстал от артельщиков. Зато прицепился к Антенору. Несколько раз заводил с ним разговоры на самые разные темы, друг с другом вроде бы не связанные. И исподволь старался по крупицам вытянуть что-нибудь о самом македонянине. Тот напрягся и, будто моллюск в раковине, спрятался, отвечал односложно. Такой интерес к собственной персоне ему совсем не нравился.

Впрочем, Аристомен палку не перегибал и не строил из себя дознавателя. Не получив прямых ответов, изображал равнодушие, менял тему беседы.

За разговорами пролетело время. До Сидона оставался один переход, одна станция ангарейона, которая за годы своего существования превратилась в постоялый двор.

Когда впереди появилась изгородь, Антенор обратил внимание на сборище птиц, низко круживших чуть в стороне от дороги. Это были падальщики. Он указал на них Репейнику.

— Стервятники, — сказал тот. — Может, скотина пала или волки кого загрызли.

— Тут волки не водятся, — возразил Протей, — скорее гиены или львы.

Антенор непроизвольно потянулся рукой к несуществующей рукояти меча. Протей заметил его движение, усмехнулся.

— Погляди-ка сюда.

Он откинул край циновки, укрывавшей добро артельщиков. Антенор увидел рога лука, укреплённого на… Как же эта штука называется? Македонянин нахмурился, напряг память.

— Это «брюшной лук», гастрафет, — подсказал Протей.

— Слышал о таком, припоминаю, — сказал Антенор, — но вижу впервые.

— В Сиракузах придумали, лет сто назад. Вот эта штука, к которой крепится лук, называется сирикс[21]. А вот в этом пазу ходит диостра,[22] — Протей коснулся зубчатой детали, на локоть торчавшей перед луком, — упираешь её в землю, а сам пузом наваливаешься на сирикс. Он идёт вниз и натягивает тетиву. Руками не натянуть. Ну а потом всё просто. Укладываешь стрелу в желобок, целишься, нажимаешь вот на этот рычаг.

— Хитро придумано, — оценил Антенор.

— Гастрафеты применялись при осаде Тира, Газы и Галикарнаса, — сказал Аристомен, — и такие, и эвтитоны[23] побольше. Неужели не видел?