Месхенет кивнула.

— «Бык, великий мощью» утомился[68] через час в корчах. Менкаура мучился три дня и выжил. Царь не стал его карать, все признали, что состоялся суд богов.

— Н-да… А этот юноша, внук фараона?

— Он уже не юноша. Командует крепостью, стены которой ты скоро увидишь.

— Пелусием?

— Да.

Антенор помолчал, переваривая услышанное.

— К чему ты рассказала мне это? Про эти усобицы, отравления…

— К тому, чтобы ты знал, с кем предстоит иметь дело. Именно к Менкауре мы едем. Менкаура наследовал от отца титул Теп-Ири-Анедж и стал моим опекуном. Через год после того, как царь ушёл на восток, выдал меня замуж за Хорминутера. Соединил два славных рода ири и сказал, что так хотел мой родной отец. Я в тот год увидела пятнадцатый разлив. Мой муж к тому времени был дважды вдовцом.

— У вас… не было детей? — осторожно спросил Антенор.

Месхенет отвернулась.

— Нет. У мужа и от предыдущих жён не было.

На берегу появились постройки. Вдалеке, на холме белели стены крепости. «Реннет» вошла в устье реки, заросшее тростником.

— Что было дальше? — спросил Антенор.

— Позже расскажу, — пообещала египтянка, — сейчас уже будет пристань.

В порту Месхенет сошла на берег, сказала, что её нужно найти кое-кого. Антенор остался на борту и видел, как она говорила с каким-то человеком, ничем не примечательной внешности. Тут все были одеты, как он. Разговор вышел недолгим. Человек куда-то ушел, а Месхенет вернулась.

— Будем ждать, — сказала она.

— Расскажешь дальше? — спросил Антенор.

— Позже. Не спеши.

Она явно чего-то ждала и была напряжена.

Когда тени от человеческих фигур удлинились примерно на ладонь, Месхенет окликнули с пристани. Она снова сошла на берег и исчезла из виду. Отсутствовала долго, а когда вернулась, первым делом подошла к Семауту.

— Можем продолжать путь.

Уахенти кивнул и вскорости «Реннет» отвалила от пристани.

Потянулись бесконечные поля папируса. Они дышали жизнью. Над тростниками пролетали гуси, ибисы. В мутной воде время от времени мелькали бугристые спины крокодилов. Видел Антенор и странных сидящих в воде здоровенных зверей, похожих то ли на огромных свиней, то ли на коров.

Месхенет принялась рассказывать о каждом увиденном диковинном звере и птице. О каждом городке, попавшемся на пути. Говорить о местных чудесах она могла бесконечно и Антенор позабыл о неоконченной беседе.

На второй день плавания по Реке, при виде очередного города Месхенет сказала:

— Это Пер-Бастет. Здесь я родилась. И здесь родился Абби, в храме Баст. Трёхмесячным котёнком его забрали и отвезли за море, ко мне. Ани сделал мне подарок на двадцатипятилетие.

— Значит он священный кот богини? — улыбнулся Антенор, поглаживая хвостатого.

— Мр-р?

— Про тебя говорим, да, — усмехнулась Месхенет, — всё-то ты понимаешь.

Кот сладко зевнул.

— Нет, Баст не богиня, — сказала египтянка, — у нас есть слово — «нетеру». Так мы называем тех, кого вы считайте богами Страны Реки. А истинный бог только один. Для него другое слово — «неб». На вашем языке «властелин». Этот бог сокрыт и един в трёх лицах — на рассвете он Хепри, скарабей, в полдень Амен-Ра и на закате Атум. Он создал себя сам из первозданного хаоса. Ничего в мире не существовало, прежде Единого и предвечного океана Нун.

— А как же… — удивился Антенор, — я слышал, в Египте множество богов, гораздо больше, чем в Элладе. И вы изображаете их в виде людей со звериными головами. На вывеске в «Сенебе» был такой нарисован. У него ещё голова, как у этих, которые тут плавают повсюду. У крокодилов.

— Это Себек, — пояснила Месхенет, — повелитель вод. Он нетеру. Как и все прочие, о ком ты говоришь. Нетеру — это воплощения, проявления, отражения Единого.

— Аватары? — спросил молчавший до сих пор Ваджрасанджит, обнаружив, что понимает речь египтянки.

— Прости, я не знаю, о чём ты говоришь, — ответила Месхенет.

— Да и я ничего не понял, — признался Антенор.

— Это сложно понять, да, — согласилась Месхенет, — простым людям и не нужно понимать. Они соблюдают установления, возносят молитвы нетеру и те могут помочь.

— Всё-таки боги, — сказал Антенор, — раз уж есть храмы и жрецы.

— Всё сложнее. Скажем, нетеру Баст, радость и веселье, любовь, красота и домашний очаг, на самом деле не существует сама по себе. Баст — это ба нетеру Исет.

— Чего? — Антенор почувствовал, как у него пухнет голова.

— Ба. Совесть, душа, — пояснила Месхенет.

— Как-то это всё сложно и запутанно, — покачал головой Антенор, — наши боги проще.

— Да, — вздохнула Месхенет, — многие эллинские мудрецы приезжали в Страну Реки учиться мудрости наших жрецов, но понимали всё по-своему.

— Ты не закончила свой рассказ, — напомнил Антенор.

— Да, — ответила египтянка.

Она долго смотрела вдаль прежде, чем продолжить.

— Ты знаешь, какой сейчас год исчисляется в Та-Кемт?