Шрифт:
– А если я не хочу быть жрецом Амона? – Нахтамон встал на ноги и посмотрел на испорченный железным крюком потолок. – Вы меня заставите?
– Вот как. А чего же ты тогда хочешь?
Юноша глубоко задумался, но не смог дать ответ. Его с детства готовили, обучали и воспитывали только для того, чтобы он занял место своей матери, но чем быстрее приближался он к цели, тем больше она отталкивала его. Нахтамон противился своей судьбе, но где-то в глубине души знал, что ему всё равно придётся отправиться в храм Амона, покинуть дом, обрить голову и надеть жреческие одежды. Судьба Нахтамона была предрешена богами, а это важнее, чем его собственные капризы и желания.
– Хотел бы, чтобы у меня был старший брат или сестра, на которых можно было бы переложить всю эту ответственность, – промолвил Нахтамон.
– В твои годы и я так думал, – рассмеялся Медути.
– Серьёзно?
– Конечно! Но всё не так страшно, как тебе кажется. Да и два года службы в храме Амона не сравнятся со школой писцов, уж я-то знаю. Кроме того, когда ты пройдёшь обучение, с тобой будут твои слуги, советники, друзья. Я буду с тобой и, думаю, что Меритшерит тоже. Справляться со всеми тяготами будет гораздо проще, чем тебе кажется.
Нахтамон заметно покраснел. Он понял, что Медути увидел письмо, которое осталось на балконе и засмущался:
– Ты думаешь, она…
– Ох уж эта золотая пора, – довольно улыбнулся Медути и похлопал по плечу ученика. – Наслаждайся жизнью, пока ты молод и не переживай о том, чего ещё не случилось. Что касается твоего письма, ты прекрасно выражаешь свои мысли: красиво, стройно, мелодично. Этим ты меня приятно удивил. Помнится, в писцовой школе у меня был друг, настоящий поэт… Впрочем не важно. С твоим хвостом надо что-то делать. Не можешь же ты показаться Меритшерит в таком виде. Я знаю отличного цирюльника, он живёт в паре кварталов отсюда.
– А как же занятие?
– Пойдём пешком, дам тебе пару уроков ораторского мастерства по дороге.
Нахтамон улыбнулся и кивнул. В глазах Медути он видел душу родного человека, который заменил ему отца. Учитель понимал его как никто другой, даже когда он вёл себя, как капризный одиннадцатилетний мальчишка.
– Прости меня, Медути, – надевая сандалии, произнёс юноша, – я постараюсь не подводить.
Писец кивнул и повёл ученика за собой.
***
На площади перед вратами могучего храма маленькими кучками теснились акробаты, музыканты и жонглёры. Торговцы с двухколёсными тележками сновали по набережной и предлагали различные вкусности. Вдоль набережной стояли автоматы с водой 48 . Стоило кинуть в небольшое отверстие специальный жетон и можно было насладиться чистой прохладной жидкостью. Дети прыгали в реку прямо с набережной, брызгали друг в друга маленькими водомётами и дразнили рыжего пса обглоданной говяжьей костью. Как можно дальше от этих озорников старались держаться благородные дамы в тонких льняных платьях и с пышными шевелюрами, украшенными цветами и ожерельями из лазурита и бирюзы. Их кавалеры гордо вышагивали подле них, держа в руках белые зонтики.
48
Такие автоматы появились в Та Мери ещё тысячу лет назад и предназначались для продажи священной воды в храмах. Описание подобного автомата можно найти в трудах античного учёного Герона.
Неподалёку от пристани находился сад с большим прудом и множеством каналов, через которые перекинулись миниатюрные мостики. В садах в это время года расцветали яблони и акации, а в пруду можно было покормить диких уток. Целые лабиринты из деревянных оградок, овитых виноградной лозой, создавали тихие уголки, где собирались компании молодых людей, чтобы провести время друг с другом. Они расстилали свои циновки прямо на траве и беседовали, порой, до самого вечера.
– А ну не жадничай, Тия, я тоже хочу попробовать, – пыталась выхватить из рук подруги курительную трубку худенькая девушка в розовом платье и двумя красивыми хвостами, спускающимися на плечи.
Вторая, что была постарше, выпустила изо рта тонкую струйку дыма и хриплым голосом произнесла:
– Хороший табак, только сильно не вдыхай.
– Митхатхор, тебе ещё нет даже шестнадцати! – укорила её третья девушка, с заплетёнными в маленькие косички длинными волосами.
– И что теперь? – грубо возразила Тия, – Не слушай её, Мити, маленькая сестрёнка всегда была папенькиной дочкой. То нельзя, это нельзя. А ты попробуй!
Митхатхор несмело поднесла трубку ко рту и втянула густой дым. Её лицо покраснело, словно спелое яблоко, щёки раздулись. Она раскашлялась и выпустила трубку из рук.
– Я же говорила, тебе слишком рано пробовать табак! – прильнула к ней третья девушка и постучала по спине.
– Эх, слабачка, – усмехнулась Тия. – Ладно, туши. Ох, сестрички мои, как бы я хотела сама побывать за Океаном, увидеть табачные и чоколатные 49 поля, посмотреть на мальчиков с обсидиановыми глазами и клыками, как у ягуаров. У-у-ух!
– Отец говорил, что табак и чоколатль уже выращивают на Севере, – придя в себя, промолвила Митхатхор. – А как же твой Пабаки? Вы с ним больше не встречаетесь?
49
Чоколатль – напиток, получаемый из тёртых какао-бобов. Его получают путём смешивания молотых какао-бобов со специями и водой.
– Ах, кто такой Пабаки по сравнению с настоящим воином-ягуаром, сестрёнка?
– И ты бы могла разбить ему сердце, если бы тебе подвернулся кто-то другой? – удивлённо спросила девушка с длинными косами, перебирая тонкими пальцами свой амулет, висящий на изящной лебединой шее.
– Рядом с настоящей женщиной должен быть достойный её мужчина. Придёт время, и Пабаки сам это поймёт, или нам придётся расстаться. А пока меня устраивает и он. Что ты так на меня смотришь? – Захлопала своими ресницами Тия, словно это были чёрные крылья ворона.