Смех был похож на карканье ворона и быстро превратился в какофонию кашля.

— Шелк, — прохрипела старуха. — Лучшая ловушка для маленьких грабителей.

— Это место — гребаная катастрофа, Илана.

— Пфф. — Она обогнула угол и посмотрела на меня сквозь сузившиеся глаза, глубоко, с хрипом затягиваясь сигарой и выпуская дым через нос. Она была одета в каскадный шифон, окрашенный в разноцветные волны. Черно-серые волосы, тронутые сединой, уложены на голове с превосходным объемом. С каждой мочки уха свисали золотые подвески, а ее глаза сеткой морщин вокруг были накрашены серо-голубыми тенями и обильно подведены подводкой.

Ее дом был таким же красочным и хаотичным, как и она сама — одежда, драгоценности и яркие оттенки тканей были разбросаны по всем поверхностям. Я вошла через окно ее гостиной, которое сейчас было закрыто от дождя. Место было крошечным, но гораздо приятнее, чем глиняные, разваливающиеся трущобы в людском районе.

Она оглядела меня с ног до головы, потирая шею.

— Я не принимаю критики от такой вымокшей до нитки крыски, как ты.

Я посмотрела на себя и побледнела. Только сейчас, в теплом свете фонаря, я поняла, в каком беспорядке я была.

— Ты никогда не догадаешься, какая красота под всем этим скрывается, Орайя, — продолжала она. — Ты решила сделать себя как можно более непривлекательной. И это мне кое о чем напомнило! У меня есть кое-что для тебя. Вот.

Своими узловатыми, артритными руками она порылась в скомканной куче рядом с собой, затем бросила кусок ткани мне через всю комнату.

— Лови.

Я поймала его в кулак, затем развернула. Шелковая лента была почти такой же длины, как мой рост, и потрясающего глубокого фиолетового цвета с золотой вышивкой по краям.

— Это заставило меня думать о тебе. — Илана прислонилась к дверному косяку и сделала еще одну затяжку сигарой.

Я не стала спрашивать, где она взяла что-то подобное. Возраст не сделал ее пальцы менее ловкими или липкими.

— Тебе стоит оставить его себе. Я не ношу такие вещи. Ты же знаешь.

Изо дня в день я носила только черную, простую одежду, которая привлекала мало внимания и позволяла мне свободно двигаться. Я никогда не носила ничего яркого (так как это привлекало бы нежелательные взгляды), струящегося (так как это позволило бы кому-то схватить меня) или ограничивающего (так как это препятствовало бы моей способности бороться или убегать). Я носила свои кожаные куртки большую часть времени, даже в гнетущую летнюю жару. Они были безопасными и ненавязчивыми.

Конечно, возможно, я восхищалась красивыми вещами так же, как и все остальные. Но меня окружали хищники. Тщеславие было на втором месте после выживания.

Илана насмешливо улыбнулась.

— Я знаю, что тебе это тоже нравится, крыска. Даже если ты слишком боишься их носить. Проклятый стыд. Молодежь понапрасну растрачивает свою молодость. Красоту тоже. Тебе идет этот цвет. Танцуй с ним хоть голой в своей спальне, мне все равно.

Я вскинула бровь, разглядывая ее коллекцию оттенков.

— Так вот что ты делаешь со своими лентами?

Она подмигнула.

— Все это и даже больше. И не притворяйся, что ты тоже этого не делаешь.

Илана никогда не была в моей комнате, но она знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, что у меня действительно есть один ящик, забитый маленькими разноцветными безделушками, которые я собирала годами. Вещи, которые были слишком бесполезными, чтобы носить их в этой жизни, но которые, возможно, я могла бы мечтать носить в другой.

Сколько бы я ни пыталась объяснить ей, Илана не понимала моей осторожности. Она уже много раз давала понять, что с осторожностью покончено — «Покончено!» — заявляла она.

Честно говоря, я не знала, как старая летучая мышь выживала так долго, но я была благодарна ей за это. Люди, которых я видела в трущобах сегодня утром, были совсем не похожи на меня, а вампиры, окружавшие меня, и того меньше. Только Илана оставалась где-то между ними, как и я.

Хотя и по совершенно разным причинам.

Я выросла в этом мире, но Илана присоединилась к нему по собственной воле десять лет назад. Будучи подростком, я была очарована ею. Я встречала мало других людей. Тогда я еще не понимала, что Илана даже среди людей была… уникальной.

Илана снова коснулась своей шеи. Я поняла, что ткань, зажатая в ее кулаке, не была красной, или, по крайней мере, не была такой изначально. Я подошла ближе и заметила раны на ее горле — три из двух. Затем повязку на запястье, которые прикрывали следы подношений для Ниаксии — неизвестно, сколько еще. Должно быть, мое лицо изменилось, потому что она снова рассмеялась.

— Сегодня был грандиозный ужин, — сказала она. — Мне за него хорошо заплатили. Заплатили за то, чтобы красивые мужчины сосали мою шею всю ночь. Моя молодая сущность была бы в восторге.