— Как она вообще смогла это делать? — спросила я. — Владеть этой магией?

— Она была жрицей. Раньше. Когда она была человеком.

Мои брови вскинулись.

— Жрица Атроксуса?

— М-хм. В Пачнае. Она приехала сюда для какой-то миссионерской работы. Разве это не странно? — Он издал короткий смех, который прервался, когда он вздрогнул. — Миссионеры, приезжающие проповедовать гребаным вампирам. И вот тогда-то это и случилось. Тот, кто обратил ее, оставил ее там умирать. Наверное, решил, что у него будет хорошая маленькая вечная рабыня, если она выживет, и, по крайней мере, приличная еда, если нет. Решил, что с ней слишком много проблем, когда она заболела, и ушел. Она даже не понимала, что он делал с ней.

Я давно привыкла к беспечной жестокости вампиров. Но мне все еще было тошно представить, через что пришлось пройти Мише, иноземке, едва ли старше подростка.

Я снова вспомнила рот Министера на моей коже, который был всего несколько часов назад. Вспомнила поцелуй на горле, зубы и боль, а потом рывком вернулась к реальности, когда Райн выругался, потому что я слишком сильно уколола его.

— Прости. — Я выпрямила руку. — Кто? Кто это был?

— Хотел бы я, знать. Я даже не знаю, из какого она Дома. Она мне не скажет. Если бы я узнал…

Он издал низкий вздох, в котором прозвучали всевозможные бессловесные обещания.

Черт, я бы помогла.

— Меня убивает то, — сказал Райн, — что этот ублюдок даже не знал и не заботился о том, что забирает у нее буквально все. Даже не позаботился о том, чтобы дотащить ее до населенного пункта, прежде чем оставить умирать. А теперь…

И теперь последний остаток ее человечности исчез.

— Им все равно, — тихо сказала я. — Им никогда не было дела.

— Нет. Их это никогда не волнует. А иногда… — Он напрягся. Может быть, из-за шва. А может, и нет. — Иногда мне стыдно называть себя одним из них.

Я не хочу смотреть, как ты становишься одной из них, сказала мне Илана.

И до этого момента, до этого самого момента, я даже не думала об этом, как о том, что мне придется от чего-то отказываться. Я подумала об этом только когда я услышала в голосе Райна боль, не имеющую ничего общего с ранами на его спине.

— Каким оно было? — спросила я. — Твое обращение?

— Сиськи Иксы. У тебя действительно ужасные манеры, принцесса.

Я слышала выражение его лица. Мой рот сжался. На моем лице почти появилась улыбка.

Я не думала, что он ответит, но он сказал:

— Это похоже на смерть. Я почти ничего не помню.

— Кто?

— Вот это вопрос, на который я не могу ответить в такой момент. — Его ответ плавно перешел в шутку. С упреком. Вполне справедливо.

Я закончила последние два стежка, затем полюбовалась своей работой.

— Как все выглядит? — спросил он.

— Чертовски ужасно. — Ответила я честно.

Он вздохнул.

— Просто потрясающе.

Кровь все еще покрывала остальную часть его спины. Я взяла полотенце и осторожно вытерла ее с его плеч, боков и, наконец, по середине позвоночника.

Там я приостановилась, подняв ткань наполовину. Я была права — след по центру спины был шрамом, большим шрамом, гораздо более старым, чем сегодняшние раны. Он вырезал большой треугольник в верхней части спины, а затем спускался по центру. Может быть, ожог?

— Откуда у тебя это?

— Ну уж нет. Так не пойдет. — Застонав от боли, он поднялся. — Мне больше не нужно отвлекаться, а значит, я не обязан отвечать на твои вопросы.

Я тоже встала, разминая занемевшие пальцы правой руки. Он повернулся ко мне, уголок его рта искривился, он явно собирался сказать что-то оскорбительное, но потом он заметил, что я потираю перевязанное запястье, и его лицо изменилось.

Его ухмылка моментально исчезла.

— Что это?

— Ничего. Небольшой порез.

— Что случилось, Орайя?

Интенсивность его голоса поразила меня там, где я не ожидала.

— Ничего не случилось, — сказала я, убирая руку. — Это от нападения.

Его глаза не мигая смотрели на мое лицо. В свете костра они казались краснее, чем когда-либо, отражая оранжевый свет фонарей позади меня. Он не поверил мне, но не сказал этого.

Я потянулась в сумку с лекарствами и достала маленькую стеклянную бутылочку с таблетками. Я взяла его руку и вложила в нее пузырек.

— Вот. Они не исцелят тебя, но, по крайней мере, облегчат боль настолько, что ты сможешь уснуть.

Я не знала, почему я не убрала свою руку. И почему я не отступила назад, хотя он был так близко, настолько близко, что тепло его тела окружало меня.

Я сглотнула.

— Мне жаль. Мне жаль, что он так поступил с тобой.

— Это не твоя вина.

И все же. Я чувствовала это, даже если не знала почему.

И я все еще не двигалась, когда он сказал:

— Один честный ответ, Орайя. Хочешь ли ты другого напарника для испытания Третьей четверти луны?