Ринки долго молчала. Видно было, что в ней борется любопытство и укоризна. Что ж, Ликины действия не всегда одобрялись другими, ей не привыкать.

– Не помешает, – подвела она итог.

– А снимать как будешь?

– Не знаю пока. Придумаю. Ночью?

Ирине привычно тормозила, прокручивала в голове «хорошо» и «плохо», примеряла к решению Анжелы эти ярлыки. Но определиться не смогла, поэтому только вздохнула.

Может, они продолжили бы этот диалог, а, может, свернули бы, но Тесса вернулась в комнату неожиданно быстро. Она постоянно стучала по наушнику и спрашивала «Почему ты молчишь? Где ты?»

А глаза дикие-дикие.

(2WEI- Kill The Crown)

– В чем дело? Что случилось? – Ринка напряглась, наверное, еще потому, что знала про тайну Анжелы.

Тесса кружила по комнате, как подбитый самолет. Уронила пакет с вещами на пол, смотрела то на окно – сбежать? – то на дверь. Словно ожидала, что сейчас обязательно кто-то войдет.

И этот кто-то вошел.

Хмурый высокий мужик-надзиратель в темной одежде. Губы поджаты, глаза холодны; Тереза замерла перед ним, как кролик в свете фар, побледнела до предела. А надзиратель пребывал в тихом бешенстве, как будто та, на которую он смотрел, испортила ему праздник, некий виртуальный пир, где он должен был отведать вкусную баранью ногу, но положил в рот ложку перченого дерьма.

– Тереза Бауэр, – раздался голос-приговор, – вы обвиняетесь в нарушении пункта «два точка пятьдесят шесть» свода правил. О не причинении вреда…

– Я никому его не причиняла! Он там уже лежал!

– … не нанесении повреждений…

– Я не наносила! Этот мужик уже валялся с пробитой башкой!

Анжела приросла к полу, ей казалось, что она смотрит очень неприятный фильм. Дикий фильм, сумасшедший, вот только эмоции пёсины были столько отчаянно-настоящими, что хотелось зажать уши. Комнату наводнил чужой первобытный ужас. Тереза, которая «ничего не делала» отчаянно сдавала позиции, даже след от удара на лице говорил не в её пользу.

– Какой предмет вы использовали…

– Я НИЧЕГО НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛА!

Лика не думала, что можно так гневно реветь. Как раненый носорог, как боров со вспоротым животом. Сложно сказать, как повел бы себя надзиратель, но вдруг в комнате рядом с ним затрещал, разрываясь воздух.

И появился еще один.

Мужчина. В серебристой форме с белой полосой на боку.

Вот теперь замерли все, включая гостя в черном.

«Комиссионер» – Анжела не знала, откуда она вытащила это слово, почему поняла, что это именно он. Но это был он. Их всех прижало к стене не физически, но морально, их сдавила чужая аура присутствия. Тот, кто вошел последним, не был человеком. Он смотрел равнодушно, и Лика понимала, что ему по барабану человеческая логика, что он мыслит какими-то другими категориями.

– Статистический отдел получил данные о превышении колыхания волн эмоционального фона в данном пространстве. Я должен прояснить ситуацию.

Тесса выглядела так, будто уже шагала на эшафот, она потела, у неё дрожали руки. Лика боялась того, что этот «сканер» повернется в её сторону, и жизнь разделится на «до» и «после». Ринка на постели сидела статуей.

Ожил спустя пару секунд только надзиратель.

– Вот этой личностью, Тессой Бауэр, был нанесен вред другому человеку. Ударом гаечного ключа, – мужик в черном поискал глазами что-то, после нашел взглядом лежащий под кухонным столом принесенный Ринкой ключ, – она разбила Герману Трейсу голову…

– Я не разбивала, – шептала Тесса уже почти беззвучно, – он там был… на полу…

Это был момент, когда Лике стало максимально страшно. Сейчас Терезу уведут, с ней что-то сделают. Но Анжела не верила, что Пёсина кого-то убила гаечным ключом. Она, конечно, подленькая, противная, но не убийца, так говорила интуиция. Решающий момент. Можно промолчать, дождаться, когда «подозреваемую» уведут. Или же вмешаться. Пусть трясутся поджилки, пусть боязно открывать рот.

Но Лика шагнула вперед.

– Она не виновата. – Комиссионер-таки посмотрел на неё, и у Анжелы спеклись внутренности. В этом взгляде не было эмоций, не было жалости, в нём вообще было мало человеческого. – Я могу это доказать…

Несколько шагов до Терезы показались тропой длиною в жизнь. После аккуратным движением Лика сковырнула всё это время работающий пластырь, развернулась с ним, как юрист к судье, показала на вытянутой руке.

– Это камера. Она всё это время работала. Просмотрите с неё запись последних десяти минут, и вы увидите…

Мужчина в форме давил взглядом так, что хотелось сесть. А еще лучше отвернуться, убраться в дальний угол, сесть и укрыть голову руками. Но камеру он взял пальцами, затянутыми в серебристую ткань перчатки.

Анжеле в очередной раз показалось, что она находится рядом с шаровой молнией. Что её пока не ударило лишь по счастливому стечению обстоятельств. Руку отдернула быстро, опустила, сделала шаг назад к Тессе.

Комиссионер даже времени терять не стал – он подвесил камеру в воздух. И та на глазах всех присутствующий вдруг соткала прямо в воздухе изображение. Цветное, чуть прозрачное, но очень четкое. Вот Тереза идет по коридору к душевой молча, вот дергает за дверную ручку, входит внутрь. Собирается начать переодевание, вешает пакет на один из изогнутых крючков. А потом взгляд вниз. Туда, где на полу душевой уже лежит в луже крови мужское тело. После сбитое дыхание, ощутимая даже через экран паника, слова «Как? Что происходит?» Бег назад по коридору с зажатым в руке пакетом.