Белкина, как обычно, порывалась идти быстрее, поэтому мы дошли до академии всего за пять минут. Я помог ей повесить плащ в Гардеробную, разделся сам, и мы зашагали в актовый зал.

— Рома! — услышал сзади голос Сухаря.

Он догнал нас и пошел рядом.

— Волнуетесь?

— Немного, — призналась Ева. — Если покажет совсем низкий потенциал, то будет неприятно. Даже обидно. Но я надеюсь на шестой.

— А я седьмой хочу, — ответил Сухарь. — В моей семье ни у кого нет седьмого потенциала. Самый большой был у моего деда по отцу — шестой. Все жутко завидовали, но ему было все равно. Он говорил, что неважно, какой у тебя потенциал, главное до него дорасти.

— Согласен с твоим дедом, — кивнул я. — Поэтому мне все равно, кто и что там определит. Кстати, как это происходит?

— Сейчас узнаем, — Сухарь распахнул дверь, и мы увидели постамент посреди бывшего танцпола. На этот раз на нем находился такой же прозрачный шар, но совсем маленький, который легко может поместиться в руку. Первокурсники уже сидели за столами и с нетерпением поглядывали на дверь, ожидая появления ректора и членов совета.

— Ну вот, опять нервничать, переживать, — разочарованно выдохнул Сухарь. — Если он покажет меньше семи, то я…

Я вопросительно уставился на него, ожидая продолжения. Ведь доктор просил присмотреть за его племянником, поэтому я хотел отговорить его от опрометчивых шагов. Но тут двери распахнулись, и в зал вошла делегация. Зинаида была в облегающим зеленом платье, идеально подходящем ее зеленым глазам.

Они расселись по местам и начали тихо переговариваться.

— А где же Гришка Жоржевич? — встревожился Сухарь. — Мне без него как-то волнительно.

— Не переживай, без него не начнут.

Ева, между тем, тоже нервно теребила подол платья и выстукивала каблучками какой-то свой ритм. Я не понимал их нервозности, поэтому был спокоен и не дергался.

Ждать пришлось недолго. Примерно через пять минут в зал ввалился ректор и, приветственно кивнув студентам, заспешил к постаменту.

— Прошу прощения за вынужденную задержку, — сказал он, повернувшись к совету. Те кивнули, типа «ничего страшного». — Уважаемые студенты! Пришло время узнать потенциал вашей магической силы. Для этого каждый из вас по очереди должен взять в руки «Сферу предела» и подойти к нашему столу. Уважаемая Зинаида запишет результат теста у вас на глазах, чтобы не было разночтений и кривотолков.

Он поздоровался за руку с магами, опустился в кресло в центре стола и махнул рукой:

— Подходите!

Первым вышел угрюмый толстяк и, взяв пальцами-сардельками шар, грузно зашагал к столу.

— Покажите, что там у вас? — ректор пригляделся к шару. — Почти шестой, но все-таки пятый. Зинаида, запишите, что у Хомякова потенциал до пятого уровня. Поздравляю вас, Вальдемар!

Толстяк кивнул и зашагал обратно к постаменту.

— Шар не урони! — закричал Сухарь. — Ровнее клади!

Хомяков аккуратно опустил шар на специальную подставку, с облегчением выдохнул и поплелся на место. За ним проверку прошли еще три студента, но Сухарь и Ева медлили.

— Лучше пройти и освободиться, чем сидеть и грызть ногти, — усмехнулся я.

— Решено! Иду, — заявил Сухарь и направился к постаменту еще до того, как шар вернулся на место.

— Пошевеливайся, ты здесь не один, — студент не успел положить шар, Сухарь выхватил его и направился к главному столу.

— Ну, что тут у меня? Седьмой? Правда, ведь? — он почти под нос сунул руку с шаром ректору.

— Погодите, Сухарев, — строго сказал ректор. — В этом деле спешка ни к чему. Дайте возможность «Сфере предела» вас просканировать.

Я даже отсюда ощущал, как Сухарь боится узнать свой результат.

— Ну вот, теперь все в порядке. Поздравляю, у вас пятый уровень!

— Что?! Как пятый?! — воскликнул Сухарь дурным голосом. — Это не правда! Посмотрите еще раз…пожалуйста.

— Нет, Антон. Ошибки быть не может, — с сочувствием покачал головой ректор. — Но это не говорит о вас, как о слабом маге. Прилежная учеба и старание помогут достичь неплохих результатов. Пятый уровень изнанки это не шутки. Далеко не каждый маг может похвастаться таким потенциалом.

— Неплохих результатов? — упавшим голосом переспросил Сухарь, развернулся и, ссутулившись, зашагал к постаменту.

— Не расстраивайся, — с сочувствием сказала Ева, когда он сел за стол.

— Все нормально, — отмахнулся он. — От осинки не родятся… Короче, во всем виноваты родители. Это их слабые гены.

Следующей пошла Ева, а я непроизвольно залюбовался ею: стройная, изящная и такая аппетитная! Она осторожно взяла в руку шар и подошла к ректору. Пока Григорий Георгиевич расшифровывал магическое послание, я понял, что переживаю за нее. Если ответ шара ее не удовлетворит, она расстроится, может даже заплачет. А я ненавижу женские слезы!