Последними мимо окна прошли Валентина и какой-то кучерявый, черноволосый пацан ниже нее на полголовы, одетый в школьную форму из брюк, пиджака и красного галстука. Свой портфель она несет сама, лицо — недовольное, а он что-то оживленно ей рассказывает.

Путь их окончился у калитки, которую они перепрыгнули, не отвлекаясь от беседы — Валя придержала юбочку, а пацан приветливо мне помахал. Я помахал в ответ и вернулся к телевизору. «Хахаля» привела, что ли? Типа я ревновать начать должен? Или я слишком много о себе возомнил? Пофигу, мне-то что?

В сенях послышались шаги, но я от Газманова отвлекаться не стал — очень уж приятно встретить в другом мире знакомое лицо. Может и кого-то реально «знакомого» найду? Вспыхнувший лучик надежды тут же был обрублен самоконтролем — надеяться и мечтать теперь нужно очень осторожно, иначе тут и там меня будут поджидать жестокие обломы.

Оборотни протопали по сеням и зашли на кухню.

— Привет! — прямо с порога жизнерадостно поздоровался пацан еще не сломавшимся от возраста звонким голосом. — Меня Алексей зовут, Лёха, я — оборотень!

Повернувшись в кресле, я выглянул в проход — глаза голубые, кожа на лице и руках — загорелая, показывает ровные белые зубы при помощи широкой, радостной, открытой улыбки — и подхватил его интонацию:

— Привет! А я Андрей, обычный человек.

— Совсем ты, Валька, дурная, — оценив синяк на скуле и помрачнев, сделал маленький оборотень замечание старшей подруге.

— Не твое дело! — фыркнула она на Леху и прошла мимо меня в свою часть комнаты.

Он прошел следом, остановившись около меня. Пожали руки, и маленький оборотень плюхнулся в соседнее кресло, не забыв зачерпнуть семечек:

— А ты из города, да?

— Из города, — подтвердил я. — Но я там меньше года прожить успел, а родился и вырос в деревне.

— Круг замкнулся! — хохотнув, продемонстрировал он навыки ассоциативного мышления и сочувственно спросил. — Это тебя Валька, да?

— Не, это я сам ударился, — ухмыльнулся я и опустил воротник. — Она — вот.

— Жуть! — оценил он и предложил. — Хочешь я за тебя с ней драться буду, чтобы честно было?

— Не, — невольно хохотнул я. — Я изобрел очень эффективный способ борьбы с Валей, поэтому больше она руки распускать не будет.

— Дурак! — раздался комментарий из-за шкафа.

— А что за способ? — блеснул любопытством в глазах Леха.

— Прости, это секрет, — покачал я головой.

— Эх, — вздохнув, расстроился он, щелкнул семечкой и обрел жизнерадостность обратно. — А пошли гулять! Эта-то… — кивнул на шкафы. — Домоседка, а я всю деревню знаю, всё покажу, со всеми познакомлю.

А может это подстава? Вернется домой Зинаида Матвеевна, а Валентина ей: «ничего не знаю, с Лёхой гулять ушел». А вечером меня найдут бездыханным где-нибудь в овраге, а рядом будет сидеть образцово-показательно ревущий и посыпающий себе голову пеплом («не уберег!») маленький оборотень, которого Валя, например, потом за мою ликвидацию в щечку поцелует. Но разве может ребенок так притворяться? Что там Константин Викторович говорил о своей школе? «Пятеро учеников»? Может у этого пацана просто друзей нет, вот и смотрит на меня с такой надеждой в глазенках?

— Пошли, — пожав плечами, я поднялся на ноги.

Лёха со счастливой рожей подскочил следом.

— Подожди, переоденусь, а то тут карманы дырявые, — вывернул я перед ним шорты. — Семечки высыпаются.

Охотно хохотнув, он кивнул:

— Я тебя во дворе подожду! Валь, пока! — подхватил портфель и выбежал из дома.

Живчик какой.

Когда я переодевался, Валентина подала голос:

— Если что, на тренировках я побеждаю его девять раз из десяти, так что лучше не пытайся натравить его на меня.

— Ты какая-то странная, — ответил я, натягивая красную футболку с серпо-молотом и подходящим для маскировки воротником. — Отрекись от агрессии, выбери спокойствие и понимание.

— Это стать такой же тряпкой, как ты? — фыркнула она.

Нафиг, в игнор тебя, надоела. Надев шорты с нормальными карманами, пошел в комнату за семечками.

— Ты что, меня игнорируешь? — дошло до нее.

Ага! Горсточку сюда — для меня, горсточку туда — угощать встречных для улучшения репутации. Но по чуть-чуть, иначе будут считать транжирой. Просто поразительно, насколько становишься продуманным после нанесенного судьбой, крайне болезненного «комбо».

— Эй! — высунулось ее недовольное лицо из-за шторки.

— Если придет Зинаида Матвеевна, передай ей, пожалуйста, что я вернусь в четыре, — с улыбкой попросил я Валю.

— Я тебе кто, посыльный? — фыркнула она и скрылась за шторой. — Напиши записку, ты же у нас умник!

Аттестат видела, получается.

— Одолжи бумагу и ручку.

— Не дам, — пожадничала она. — Я не смогу пользоваться вещами, к которым прикасались твои грязные руки!

— Тогда тебе придется отрезать грудь, — вздохнул я.