Цыганка попятилась, нырнула в толпу.

— Стервятники. — Бабушка закурила.

Электричка уехала, на третий путь прибыл поезд тети Тани. Еще немного, и нашего дождемся. Пока он пришел, мы выпили бутылку воды, и я успел сгонять еще за двумя в ларек.

И вот, наконец, вдалеке показалась морда поезда. Ну или задница, если нумерация с головы. Но как мы ей были рады! Как родной! Народ на перроне возбудился, забегал туда-сюда. Толик не обманул: седьмой вагон остановился ровно напротив нас. Проводница впустила легальных пассажиров, и началось самое веселое — погрузка. Я залез на лестницу и тянул тачку на себя, а бабушка подталкивала снизу. Рывок — на одну ступеньку поставить, еще рывок — на вторую. Еще две. Есть! Теперь вторая кравчучка, которая полегче. А что будет в метро, страшно представить!

Вероника нам помогать и не думала, да и толку от хрупкой женщины? Из вагона вышла вторая проводница, полная противоположность Вероники: полная, круглолицая и улыбчивая — помогла перетащить тележки из тамбура в вагон, Вероника открыла подсобное помещение, где хранилось белье.

— Придется разобрать тележки, — командным тоном сказала она. — Тут белье и товар, к нему не подобраться. Коробки — вот сюда, к окну. Тележки и рюкзаки потом положите на полку, как белье продам. Идемте поселю вас и пойду к людям.

Она распахнула купе проводника, где на столике стояла початая бутылка коньяка.

— Одна полка ваша, на второй спит моя напарница Валентина. Располагайтесь.

Бабушка покосилась на коньяк, сразу же уселась на полку и проговорила обреченно:

— Две ночи! — плеснула себе еще самогонки в стакан, что достала из сумки, замахнула и обратилась ко мне: — Спать будем валетом?

— На третью полку полезу, — сказал я. — Не переживай, я ж, как таракан, ко всему приспособлюсь, везде выживу. Ты отдыхай, пойду разберу тележки.

Бабушка поднялась.

— Справишься?

— Отдыхай, — с нажимом проговорил я, чувствуя вину перед ней.

В вагоне воняло ржавчиной, копченой колбасой, потом. Наверное, тут и клопов можно подцепить. Зачесалась голова. Мимо протолкнулся парень-коробейник с коробкой, сел в ближайшее купе.

— Покупаем в дорогу газеты, журналы, ручки, карандаши.

— Водичка, пирожки! — Мимо прогрохотала продавщица с тележкой. — Пирожки, водичка.

Шалман, блин! Пищевые цепочки! Отвык я от такого. В наше время кто попало на вокзал не попадет, не то что в вагон, а сейчас поезд напоминал бурлящий котел. Адский котел, где варились грешники. Глаз да глаз нужен, чтобы какой черт чего-нибудь не утащил, а тащат все, даже обувь, снятую на ночь и не убранную в ящик под полкой.

Разгрузив тележки и расставив ящики так, чтобы они не мешали проводницам, я вернулся в купе, и в этот момент поезд тронулся. Круглая Валентина уселась напротив нас, Вероника пошла узнавать, кому нужно белье. Дикость какая! Вот что мешает сразу включить его стоимость в билет?

— Если не возьмете белье, матрасом пользоваться нельзя! — Голос Вероники стал грубым, командирским.

— Да насрать! — ответили ей слегка заплетающимся языком.

Мимо протопала Вероника с матрасом, бросила его в подсобку. Донеслось ее возмущение:

— Хрен ты получишь, хамло!

Мы с бабушкой переглянулись. Н-да, в теории все было… несколько не так. Не учел я некоторые нюансы. Валентина потянулась к коньяку.

— Будете?

— Буду, — кивнула бабушка и достала самогонку, налитую в бутылку из-под «амаретто», — но у меня свое.

— Шоб спокойный рейс был! — провозгласила Валентина, чокнулась с бабушкой.

— Аминь, — буркнула она.

До областного центра была только одна остановка в небольшом городке, и пассажиров прибавилось немного. Чтобы изучить обстановку, я прошел в туалет. Народ в вагоне был разнокалиберный: и молодежь, и пожилые, пара детей лет семи, стайка подростков.

Из тамбура тянуло куревом, в туалете дым стоял — топор вешай, но, может, оно и хорошо: пусть лучше воняет сигаретами, чем толчком. Учитывая, сколько едет людей, вонять он к концу поездки будет знатно.

А когда поезд остановился в областном центре, я понял, что до этого было еще терпимо. Там поналезли наши конкуренты с овощами-фруктами-орехами. Мешки, коробки, тележки загромоздили проход, началась битва за места: законные обладатели билетов выгоняли безбилетчиков, те сопротивлялись, предлагали деньги или — набить морду. Проводницы не успевали разруливать конфликты. В итоге безбилетчики заполонили тамбур, заставили его до самой крыши, оставив узкие проходы, а сами расположились кто рядом с товаром стоя, кто уселся на мешки. Им предстояло провести так две ночи.

Но чего не сделаешь ради денег! Меня обнадеживало одно: если люди терпели такие мучения, значит, они были не напрасными.

И четко проступила еще одна цель: нам во что бы то ни было нужно успеть на этот же поезд, иначе придется на обратном пути спать на полу в тамбуре или четверть выручки отдать за место в купе проводника. Автобус бабушка попросту не переживет.

— Я требую освободить проход! — разбудил меня клокочущий от ненависти голос. — Я заплатил за место, так почему вокруг чужие вещи?