— Водка у тебя есть? — в ответ на его возмущения спросили в штабе дивизии.

— Есть. А что? — не поняв, смутился Барановский.

— Выпей стакан и успокойся. Не суетись. Все сделаем без тебя.

Барановский выпил не стакан, а целую бутылку. Странно, но хмель даже не ударил в голову. Он ждал последних сообщений о колонне, постоянно поглядывая на рацию. Но она равнодушно молчала. И полковник понял, что выходить на связь там уже некому. В это время и появился в палатке Беспалов.

— Чеченец, говоришь, сказал? — повторил Барановский и поднял на Алексея тяжелый взгляд. — А в честь чего это он решил так услужить нам?

Беспалов хотел рассказать о том, как ходил в селение осматривать больную девочку, но понял, что именно этого делать сейчас не следует. Рассказ вызовет только лишние подозрения.

— Старик боится, что если банда займет село, а мы начнем выбивать ее, больше всего пострадают мирные чеченцы, — сказал Беспалов. — Мы разрушим их дома.

— Раньше им надо было заботиться об этом, — отрезал Барановский.

— Значит, на перевал мы никого не пошлем? — Беспалов снова ощутил неприятный запах винного перегара, шедший от полковника.

— А если твой чеченец заманивает нас в ловушку?

— Надо учитывать и это, но мы всегда должны быть готовы к отпору, — сказал Беспалов.

— Мы-то должны, а вот наверху считают, что никто никому ничего не должен. — Барановский начал искать пальцами пуговицу на воротнике и, не найдя ее, опустил руку. — Иди, я все понял.

— Куда я должен идти? На перевал? — спросил Беспалов.

— Иди, отдыхай, — махнул рукой Барановский.

Беспалов ушел в свою палатку, лег на кровать и закрыл глаза. В голове стучало одно: «Надо как можно скорее бежать из этой армии. Она уже давно не знает, кому служит и кто ею командует». Он подумал о ребятах, оставшихся на перевале, и у него заныло сердце. Если не пришлют подмогу, они все останутся там.

Уснул Беспалов только перед утром, но почти сразу же его разбудил топот и крики снаружи. Он вышел из палатки и увидел, как на плац с оружием в руках выбегают солдаты и торопливо строятся в одну шеренгу.

— Что случилось? — спросил Беспалов пробегавшего мимо комбата Селуянова.

— Боевики на перевал вышли, — бросил Селуянов и заспешил в голову шеренги.

Беспалов растерянно посмотрел вокруг, поняв, что о нем просто забыли.

— Я с тобой, — крикнул он Селуянову и побежал вслед за ним.

Эхо в горах отзывается особым звуком, стрельба в ущелье разносится за несколько километров. На перевале шел бой, выстрелы с оттяжкой, словно огромная плетка, сухо стегали склон горы. Боевики обошли наблюдательный пункт, перевалили вершину и скатывались к селу. Маленькие черные точки человеческих фигурок, словно муравьи, спешили вниз под укрытие леса. По ним стреляли, и Беспалов понял, что кто-то из наших солдат еще жив.

Он так торопился к своему наблюдательному пункту, что несколько раз упал, ободрав ладонь и больно стукнувшись боком о затвор автомата. Ладонь кровоточила, два ребра ныли, но Беспалов, прижимаясь телом к самой земле, все бежал и бежал к спасительной скале, способной закрыть его от непрерывного автоматного огня, который вели боевики. Выстрелы неслись со всех сторон, и он не мог понять, отстреливаются ли еще его ребята или огонь ведут только боевики. Оказавшись всего в одном броске от скалы, Беспалов крикнул: «Глебов!», и это было последнее, что он запомнил в тот день. И еще запомнил выскочившую из кустов овечку с тонким сыромятным ремешком на шее, стремительно поскакавшую вниз по склону, туда, откуда раздавались оглушающие выстрелы. Беспалов словно наткнулся на невидимую стену, с разбегу налетев на которую, тут же упал на каменистую землю.

Когда он открыл глаза, увидел перед собой белый потолок, свет из окна и соседнюю койку, на которой, не двигаясь, лежал забинтованный человек. Потом раздался дробный стук каблучков по полу, и над ним склонилась красивая девушка в белой шапочке с вышитым красным крестом.

— Лежите, — сказала она. — Не говорите и ни о чем не думайте. Разговаривать будем завтра.

Беспалов понял, что он находится в госпитале, причем не полевом, а стационарном. Значит, его подобрали и вывезли с перевала туда, где нет войны.

— Где я? — спросил Беспалов.

— В Ростове.

— А что с ребятами? — снова спросил Беспалов.

— С какими ребятами? — не поняла сестра.

— С моими.

— Этого я не знаю, — ответила сестра и добавила: — Лежите и не разговаривайте. Вам это сейчас вредно.

Беспалов закрыл глаза и тут же провалился в небытие. В госпитале он пролежал два месяца. Его комиссовали по состоянию здоровья. Хотя слово «комиссовали» не соответствовало тому значению, которое ему придавали в Советской армии. Раньше оно предполагало какие-то социальные гарантии, а сейчас его просто выперли из армии без всяких средств к существованию. Он долго стоял на крыльце госпиталя, думая, куда идти.