– А вы пижон, сударь. Не решается он побрить свои вихры. Конечно, я это сделаю. Давай.

Я вижу, что он не особо в восторге от предстоящей своей новой прически, но это необходимость.

Брею его. И оставляю челку. Тоненькую такую, в три волосинки. Начинаю смеяться до слез. Адаму то не видно, что там у него на голове. Но после того, как я рассмеялась, он идет к зеркалу.

– Ада, блин! Это еще что такое?
– притворно возмущается.

– Челочка, - хлопаю глазками в ответ.

– Не боишься, что ты завтра проснешься с такой же челочкой?

– Нее, я ее в фиолетовый бахну.

Возвращается обратно и я сбриваю этот ужас с его головы.

– Мне нравилось, когда ты была Сливкой. Надо тебе придумать что-то новенькое. Абрикосина?

– Не надо ничего придумывать. Иди давай в душ, смывай волосы, а то колоться будут.

Адаму нельзя кушать и это плохо. Потому что я бы с удовольствием выпила кофейку, но в знак солидарности, терплю.

Хочу спать. Кофе бы помог.

Мы ложимся спать, сдвинув две кровати рядом. Палата двухместная, но соседа у Адама нет. Обнимаемся и какое-то время шепотом разговариваем. Адам, в основном. Как он гордится мной. Как он жалеет, что тогда послушал меня. Хотел, как лучше, получилось, как всегда.

А потом я, кажется, вырубаюсь, расслабленная его поглаживаниями и убаюканная его голосом.

– Спи, маленькая. Я люблю тебя!
– слышу сквозь сон.

– Люблю, - не уверена, что сказала это вслух.

Снятся мне, конечно, всякие ужасы.

То Адам не просыпается после наркоза. То просыпается, но меня не узнает. Всех помнит, а меня - нет.

Утром, хотя за окнами тьма непроглядная, приходит медсестра и я просыпаюсь.

Адам сидит у окна, смотрит на улицу.

Медсестра измеряет температуру и давление Адаму, дает какие-то указания. Я не слушаю. Я смотрю на своего мужчину. Он не спал.

Бедненький мой. Переживает.

– Знаешь, если ты сейчас поплачешь, я не перестану считать тебя сильным Викингом, - будто невзначай говорю, проходя мимо него в ванную.

– Не дождешься!
– кричит мне вслед.

Чищу зубы, умываюсь. В зеркале ловлю свой дикий взгляд. Он не будет плакать, а я, кажется, уже готова пролить первую слезу. Я не переживаю, что что-то пойдет не так, уверена, что все будет хорошо. Но когда твоего родного человека будут оперировать - это волнительно.

– Иди ко мне, - зовет меня Адам, как только я выхожу из ванны. Подхожу и он усаживает меня к себе на колени, лицом к лицу.
– Какие у вас еще договоренности с дядей Пашей?

– Ну скоро я поеду домой, надо погулять с Айком. Он, кажется, скоро уже не пустит меня домой. Потом у меня кое-какие дела. Но когда ты очнешься, я буду рядом. Твой дядя Паша разрешил мне быть с тобой даже в реанимации, - шепчу ему на ушко, - Будешь там лежать голый и беспомощный.

– А тебе только того и надо, да? Чтобы я голый был, - целует меня куда-то в висок.

– Угу. Знаешь, я как давно голого мужчину не видела, -хихикаю.

– Ада-Ада, ну где твоя скромность?

Показываю ему язык и, услышав за дверью звуки, слезаю с колен Адама.

Заходит Павел Александрович, обнимает Адама, говорит, чтобы не переживал даже. Мне говорить подъезжать к часу, там уже скорее всего наш спящий принц очнется.

Обещаю Адаму, что не опоздаю ни на минуту и тоже убегаю.

У меня появилась идейка одна. Волосы. Я решила перекрасить свои волосы.

Ну не могу я быть Абрикосиной, если я - Слива.

Поэтому, приехав домой, я завтракаю. Думала, что кусок в горло не полезет, но нет, проглотила омлет, выпила кофе и съела маковый рулктик, который оставляла для себя.

Гуляю с Айком почти час. Эта гордая собака отказывается от зимней одежды. Да, у него есть комбинезон. Но когда я пыталась одеть Айка в это чудо инженерии, мой пес был готов покусать меня. Он готов мерзнуть, но не позволит себя закутать.

Завожу Айка домой и сама в магазин хозяйственных товаров, что рядом с домом мчусь. Фиолетовый тоник приветливо машет мне с полки. Беру два, на всякий случай - волосы то отросли.

Созваниваемся с Лукой. Он тоже беспокоится за брата. Говорит, что мысленно он там, но ответственность за Марка держит его дома. Подбадриваем друг другая, но, кажется, от этого только хуже для обоих. Голос у Луки подрагивает.

А после разговора я берусь за свои волосы. Будь такое решение принято заранее, я бы, конечно, записалась в салон. Но вышло, как вышло, да и я не пальцем деланная, надеюсь, что справлюсь.

Хорошо, что взяла два тюбика. Сзади очень неудобно наносить краску. Поэтому использую в два раза больше, боясь оставить проплешины.

Пока хожу с краской и пакетом, чтобы ничего не запачкать, на голове, звонит мама. По видеосвязи. Значит, скорее всего, это Ева.

Принимаю вызов.

– Привет, солнышко!
– здороваюсь с сестричкой.