– Привет! Ой, а что это у тебя на голове?

– А это я решила волосы покрасить.

– В фиолетовый?
– с надеждой спрашивает Ева.

– Ага, - подтверждаю.

– Ураааа! Мама! Мама! Ада красит волосы в фиолетовый! Помнишь, что ты мне обещала? Урааа!
– вопит на эмоциях Ева.

– И что тебе мама обещала?

Тут в экране появляется лицо матери.

– Привет, Адушка. Я ей обещала, что разрешу покрасить прядь волос только если ты снова покрасишь свои волосы. Но, по правде говоря, я не думала, что ты снова решишься на такой эксперимент и была спокойна, - улыбается мама и трепет волосики Евы.

– У тебя же осталась краска, да?
– судя по лицу Евы, она уже представила себя с цветными волосюшками.

– На прядь хватит, - не могу не улыбаться глядя на нее такую.
– Когда приедешь в гости, покрасим тебе.

– А когда можно? А сегодня можно?

– Нет, малышка, сегодня не получится. Я скоро уеду по делам. Честно говоря, пока не знаю, когда мы сможем заняться твоей прической. Но надеюсь, ближайшую неделю.

– Ада, у тебя все в порядке?
– спрашивает мама.

– Да. Просто Адам в больнице, сегодня у него операция. И я хочу быть с ним по максимуму, - улыбаюсь матери.

– Как ты?

– Переживаю немножко. Но о плохом не думаю. Вот, решила волосы перекрасить. Адаму нравились мои фиолетовые волосы.

– Думаю, ему просто нравишься ты. А цвет волос - это все пустое, - подмигивает мне..

Мою волосы, сушу феном.

Обалдеть.

Я слива лиловая, спелая, садовая...

Ничего не соображаю и пытаюсь открыть глаза. Получается не сразу. Передо мной моя Слива. Не сразу это понимаю. Сперва долго фокусируюсь. А потом, ее волосы меня слегка ввели в заблуждение. Пытаюсь ей улыбнуться и подмигнуть одновременно, но, кажется, медленно моргаю. Так медленно, что вырубаюсь снова.

Второй раз прихожу в себя от тихого разговора. Глаза не открываю, решаю послушать. Разговаривают мой крестный и моя девочка. Сперва воспринимаю их речь, как бубнеж. Но потом начинаю различать слова.

Ада беспокоится обо мне. Спрашивает у дядь Паши о самом худшем, что может выдать мой организм на вмешательство.

Ну...по крайней мере, я не потерял память, это уже отлично.

– Будем надеяться, что все с ним будет отлично. Он у нас вон какой крепкий бугай. Первое время будет слабость, головные боли, шум в ушах. Возможно, иногда будет ходить как пьяный и соображать так же. Но, думаю, это быстро пройдет. Неделя, максимум две. Два дня поваляется на больничной коечке и начнем его поднимать.

– То есть, у него вдруг не пропадет слух, там. Или не начнутся трясти руки?
– слышу нотки волнения в голосе.

– Этого я не могу сказать с уверенностью. Но есть реабилитации. Вернем мы нашего парня в обычную жизнь.

– Вернем! Обязательно вернем!
– с жаром шепчет Ада.

Что ж, я слышу. Это тоже чудесно.

Кажется, снова вырубаюсь.

Прихожу в себя от волшебного пения. Ада гладит меня по руке и поет. Я чувствую ее прикосновение и радуюсь, что чувствительность я тоже не потерял.

– Привет. Сливка. Мне. Нравится.
– черт, никак не могу сфокусировать взгляд. Все плывет, размыто.

Эта глупышка начинает плакать.

– Ты. Чего.
– говорить тяжело, каждое слово выталкиваю.

– Я так боялась, что ты меня не узнаешь, что потеряешь память или что-то такое.

– Я. И. Не. Узнал.
– улыбаюсь.
– Твои. Волосы.

– Да, решила снова покрасить их в фиолетовый цвет. Надеюсь ты не против, потому что ближайшее время я не собираюсь перекрашиваться. Придется терпеть меня такой. А теперь лежи и молчи. Я за дядей Пашей.

Она уже моего крестного "дядей Пашей" называет. Это хорошо. Дядька только самым близким разрешает так к себе обращаться.

Два дня я сплю. Просыпаюсь ненадолго, но потом опять вырубает.

Надеюсь, операция помогла и болеть башка больше не будет. Когда только это узнаю? Потому что пока она вообще не перестает болеть. Но ловлю себя на том, что болит она как-то по-другому. Даже сам себе объяснить не могу.

На третий день моего пребывания в больнице дядя Паша решил почувствовать себя Богом. "Встань и иди", так он мне сказал.

Страховали с двух сторон меня - крестный и Лука. Это были самые тяжелые десять шагов в моей жизни. Последние два почти повис на брате. Такое ощущение, что я просто забываю, как менять ноги.

– Дядь Паш, - когда остаемся с ним одни, решаю уточнить.
– Я как очнулся, плохо стал видеть. Никак не могу сфокусироваться. Все плывет. Это пройдет?

– Так. А чего молчишь?

– Да не хочу при Аде говорить, она итак волнуется, маленькая.

– Ада твоя - "крепкий орешек". Она собиралась тебя чуть ли не на себе носить, если вдруг у тебя ноги откажут, так что, если про зрение узнает, наверное, еще и обрадуется, что легкой кровью отделались. Пока, конечно, судить рано. Будем смотреть в динамике. Ну обязательно консультация окулиста, завтра приглашу. А Аде скажи. И смотри, не потеряй такую девочку.