– И-и-и… С кувшинчиком выход давай отрепетируем еще раз. Отлично, отлично…

Прыжок, вот так. Поворот… Глаза в глаза с заглянувшим в зал мордоворотом в форме. Музыка оборвалась. Я тоже остановилась, смерив недоуменным взглядом захлопнувшуюся перед носом дверь. Вот и чего он хотел, спрашивается?

– Господи, как они уже надоели, – вздохнула я, отходя к скамейке, на которой бросила полотенце. Промокнула мокрое лицо, шею, затылок. После ЧП с декорацией каких только проверок в театр не наслали. Ефимов, кажется, дневал здесь и ночевал, кочуя с одного негласного допроса на другой. Впрочем, не он один. Нас вообще, кажется, всех допросили. От уборщиц до прима-балерин. И артистов оперы, что уж вообще ни в какие ворота.

– Ничего. Потерпим. Главное, выяснить, что случилось.

Я открыла крышку на бутылке-поилке, сделала глоток воды с лимоном и погоняла туда-сюда во рту, косясь на дверь, за которой стало непривычно шумно.

– Отпустите меня! Я требую адвоката! Вы не имеете права… – возмущался женский голос. Но я, сколько ни прислушивалась, не смогла разобрать, кому он принадлежал.

– Да что там происходит? – не выдержала Даночка. Шустро подбежала к двери и выглянула в гудящий, как улей, коридор. – Что случилось?

– Похоже, Маринку арестовали.

– Вроде это она болты открутила, прикиньте!

– Вот же тварь…

– Да че ты на нее набросилась? Это еще нужно доказать!

Через пять минут на ушах стоял весь театр. Только-только все начало успокаиваться, и вот – пожалуйста. Балетные, совершенно обалдев от случившегося, бродили туда-сюда. Отовсюду слышались шепотки, обрывки разговоров. Все терялись в догадках о случившемся, как будто совершенно забыв, что через пару часов им выходить на сцену. Рабочий чат кипел.

– Так, у нас замена по афише. Вместо задержанной Устюжаниной – Вавилова. Готовься, Есения, – сообщил по громкой связи режиссёр.

Ребята за спиной переглянулись. Одна предпенсионного возраста танцовщица корда заметила сквозь зубы:

– Ну, вот и чего мы удивляемся, что у Маринки поехала крыша? Пашешь-пашешь, а потом приходит какая-то выскочка, и все роли – к ее ногам.

– Давай еще ее оправдывать.

– Я не оправдываю.

– А что ты делаешь?! Аська, по-твоему, тоже в чем-то виновата? И, Вик? Если уж Маринке так мести хотелось, могла бы плеснуть Сеньке кислотой в рожу.

Я аж подавилась.

– Ну, спасибо, – ошалело моргнула из своего угла. Ребята переглянулись. Кто-то нервно захохотал, а секундой спустя мы все в буквальном смысле полегли со смеху. Хотя, конечно, ничего смешного в этой ситуации не было, просто напряжение, копившееся все эти дни, наконец, нашло хоть какой-то выход.

– Чего прохлаждаемся? Брысь готовиться!

Я соскребла себя с пола и поплелась на грим.

– О, у нас замена, че ли? – пробасила прокуренным голосом гримерша.

– Ага, – усмехнулась я, поражаясь тому, что кто-то еще не в курсе последних событий.

Глава 22.2

– Ну, садись. Ух ты! Чтобы замазать эти фингалы у тебя под глазами, придется постараться. Ты часом не на наркоту подсела? Если так – бросай эту херню, мой тебе совет.

– Нет, Даш, что ты. Устала просто. Нагрузки бешеные.

Дашка покивала, поцокала языком. Щелкнула пультом телека – тот всегда шел фоном, включенный на канал, по которому бесконечно крутили идиотские сериалы для домохозяек.

– … скромная роспись прошла в ЗАГСе Приморского района…

Я успела увидеть, да… Прежде чем схватить пульт и вырубить телек, на хрен, я успела увидеть его в темном костюме. И Катю в уродливом пышном платье.

– Извини. Голова разболелась. Давай в тишине посидим.

– Ну-ну, – хмыкнула Дашка, конечно же, понимая, что послужило причиной моего идиотского поведения. Что мы встречались с Вершининым, ни для кого здесь секретом не было. Меня затрясло, из глаз брызнули слезы. Я себя ненавидела в тот момент за слабость. Но Катю ненавидела больше.

– Ну, что ей стоило одеться по-человечески? Куда с ее фигурой все эти воздушные облака? – шептала я, захлебываясь жгучей ревностью. Ну почему? Почему так? Я ведь почти обрадовалась, когда Артур все мне объяснил. После того, как я почти его потеряла, это показалось мне не такой уж и большой жертвой. Ну, что такое год? Год в сравнении с вечностью, которая нас с ним ждала потом?

Просто подождать, да. В теории это было так просто, а на деле… Боже мой. Я почти умирала от мысли, что Вершинин теперь по закону принадлежит другой. А ведь это было только началом. И впереди нас ждал целый год порознь. Год, который мне предстояло провести в стороне. Не имея возможности даже его коснуться, потому что таким было условие Кати, а он был слишком порядочным человеком, чтобы действовать у нее за спиной. А он, дурак, правда верил, что как-то этим унизит мое достоинство… Вершинин всегда думал обо мне лучше, чем я заслуживала.