— «Берлога»! — вспомнила девочка народное название их хребта. — Пойдем!

Спустя пятнадцать минут длинных переходов и нескольких обсужденных тем для разговоров, они вышли к главной лестнице. Она не была такой высокой и длинной, как та, которая вела к «курятнику», а продводила учеников запутанными ходами. Пройдя внутрь, Мирослава охнула. Перед ней пролегали еще несколько проходов, которые петляли и кое-где пересекались друг с другом.

— И как вы тут ориентируетесь? — спросила она у Женьки, который свободно и расслабленно шел к нужной комнате. Они пару раз свернули влево, столько же вправо, спустились на несколько пролетов, а потом снова свернули куда-то в сторону. Стены и пол были деревянными, от чего складывалось впечатление, что они бродят по обычному дому.

Просто его архитектор перед тем, как приступить к чертежам, явно злоупотребил конопляными булочками. Схема напоминала кротовые норы, по-другому это описать было невозможно. На стенах висели незамысловатые картины, редко встречались тумбочки, на которых стояли вазы с цветами, а еще висели указатели «Где я?» с картой этих самых «нор».

— Пришлось запомнить, спать-то хотелось, — рассмеялся Тихомиров и снова свернул в очередной коридор. Здесь было шумно, туда-сюда шныряли ученики, многие здоровались с Женькой и косились на Мирославу, отличавшейся от сварожичей в бордовых мундирах своим синим. Мимо прошел парень, на вид которому можно было дать лет семнадцать-восемнадцать. Он улыбнулся, завидев Женьку, и пожал ему руку, а затем скрылся в одной из множества комнат.

— Погоди, у вас не по курсам комнаты расположены? — догадалась девочка, что-то обдумывая.

— Ага, — легко ответил сварожич. — У комнат нет логики, но так получилось, что вокруг меня живут старшекурсники. Ох, и доставали они меня на моем первом курсе! Но на этаже можно встретить ребят с каждого года обучения.

Тем временем он толкнул дверь, как близнец похожую на другие размером и материалом. Только вот на ней не было ни таблички, ни какого-либо другого опознавателя. Мирослава замечала на дверях символы, рисунки и знаки, но имен нигде не было.

— Я не стал марать свою дверь рисунками, — будто прочитав ее мысли, ответил Женька и пригласил девочку пройти внутрь.

Комната без преувеличения оказалась очень маленькой, вмещала в себя только кровать, сундук, двустворчатый шкаф, рабочий стол и стул. Над кроватью висело несколько полок, полностью забитых книгами. Оставалось еще немного места на полу между кроватью и столом, чтобы, допустим, поотжиматься на коврике. Также было небольшое квадратное оконце, сейчас приоткрытое, чтобы комната проветривалась.

— Что ж, очень… аскетично, — заключила яриловка, закончив недолгий осмотр обстановки.

— Мне больше и не надо, если честно, — пожал плечами парень и стянул с себя мундир, оставшись в школьной белой рубашке с вышитыми оберегами. — Сама знаешь, в деревне у нас с мамкой дом тоже небольшой, я привыкший!

Мирослава вспомнила их крохотный домик с деревянными перегородками и комнатками чуть больше этой, и грустно улыбнулась. Да у нее, можно считать, сейчас хоромы, хоть они и жили с девочками вдевятером, хоть кроватей и было десять.

Она села на односпальную узкую кровать, кое-как заправленную красным стеганым одеялом. На столе стояли стопки книг и пергаменты, заполняющие всю поверхность столешницы. Женька одной рукой сдвинул эти нагромождения на край стола, а на свободное место кинул скатерть-самобранку.

Он потер руки в предвкушении.

— Та-ак!

— А как на ней еда появляется? — спохватилась Мирослава, подсаживаясь ближе к столу. В столовой она появлялась на столе сама собой, поэтому девочка раньше не задумывалась об этом.

— Скатерть-самобранка, изволь ужин подать, явствами угощать! — прошептал скатерти Женька, и тут же на белом полотне появилась тарелка с пышущими жаром пирожками с грибами, тарелка с солянкой и кружка чая. Но только на одну персону.

— Вау! Откуда узнал? — рот девочки наполнился слюной, и она схватила пирожок, обжигая пальцы. Перекидывая его с ладошки на ладошку и дуя на пышное ароматное тесто, Мирослава откусила кусочек. С картошкой!

— Секрет фирмы, правда, забыл указать, сколько порций надо, — улыбнулся Тихомиров и, отодвинув стул от стола, перевернул и сел на него «задом-наперед», опираясь руками на спинку. Схватив пирожок, он макнул его в густую солянку и тут же закинул в рот. — О-о-о, отец-Сварог, вкуснота!

Несколько минут они ели в тишине, уплетая с одной тарелки солянку с мясом, по очереди передавая друг другу вилку и кружку с чаем. Пирожков оказалось достаточно, чтобы утолить голод двух подростков. Когда Женька схватил свой пятый пирожок, а Мирослава забрала с тарелки последний третий, они довольно закряхтели. Девочка откинулась на стену, хватаясь за живот.

— В тесноте, да не в обиде, — подытожил Тихомиров и плюхнулся на кровать рядом с подругой. — Хорошая вещь, — закивал он головой, отвечая своим мыслям и глядя на скатерть.