– Горничная уложила её в постель больше двух часов назад, сэр.

– Превосходно, – ответил Дилан и с облегчением отправился наверх. Возможно, он и являлся отцом девочки, но понятия не имел, что с ней делать. Хорошо, что ему не придётся растить её самому. Большинство родителей из числа его знакомых не занимались воспитанием своих детей. Они отдавали их на попечение нянь, репетиторов и гувернанток, а затем отправляли в школу. Дилан собирался поступить таким же образом. В детстве после смерти матери он видел отца всего несколько минут в день. А после того, как Дилана отправили учиться в Харроу – пару часов дважды в год. Если ему суждено быть отцом, он намеревался не отступать от этой традиции.

К тому времени, когда Дилан добрался до второго этажа и направился по коридору к своей комнате, Фелпсу уже сообщили о его прибытии. Камердинер ждал у двери спальни, с ужасом наблюдая за приближением хозяина. Не успел Дилан пройти и половины коридора, как бедняга начал сетовать на мокрые волосы и одежду, которые грозили непременно привести к лихорадке.

Дилан прошёл мимо Фелпса в спальню, проигнорировав благоразумный совет камердинера: выходя на улицу, брать с собой шляпу и зонт. Слуга помог ему избавиться от мокрой одежды, и, поскольку было всего десять часов, предложил на выбор несколько вечерних костюмов, но Дилан его остановил.

– Погода слишком мерзкая, – сказал он. – Я останусь дома.

Дилан переоделся в шаровары, накинул любимый халат из плотного чёрного шёлка с вышивкой в виде красного дракона. Выйдя из спальни, он встретил в коридоре лакея, который нёс ему бренди. Проходя мимо слуги, Дилан забрал бутылку с подноса и спустился вниз, в музыкальную комнату, где направился прямиком к роялю.

Он зажёг лампу и сел на скамью, уставившись на пюпитр, где лежал одинокий лист бумаги всего с дюжиной нот. Благодаря Грейс скоро их станет гораздо больше. Дилан свято в это верил, хотя и не мог объяснить почему.

Он снова глотнул бренди и положил свободную руку на клавиши. Закрыв глаза, Дилан несколько раз сыграл те самые ноты, стараясь заглушить все остальные шумы и сосредоточился на женщине и музыке, которая захватывала его воображение всякий раз, когда его муза находилась рядом.

– Почему ты постоянно играешь одни и те же ноты?

Дилан открыл глаза, повернул голову и увидел Изабель, которая растянулась на коричневой бархатной кушетке в дальнем углу комнаты. В полутьме явственно выделялась её белая ночная рубашка. Когда Изабель подалась вперёд и попала в свет лампы на пианино, он увидел, что за щекой она держала мятную палочку. Дилан даже не знал, что в доме есть конфеты.

Он нахмурился.

– Я думал, ты в постели.

Ничуть не испугавшись, Изабель тоже нахмурилась.

– Меня разбудил твой камердинер, – с мученическим видом пожаловалась она, размахивая перед ним мятной конфетой. – Разве можно заснуть, когда он без остановки причитает о твоих мокрых волосах прямо напротив моей комнаты?

– Что ты делала в спальне напротив моей? Твоя комната в детской, на третьем этаже.

– Я переехала. На третьем этаже совсем нет мебели.

– Слугам следовало принести мебель из другой спальни.

– Я велела им не утруждаться. Мне не нравится детская. Наверху слишком жарко.

Дилан чуть не рассмеялся, но вовремя догадался, что, когда ребёнок лжёт, отцу полагается напустить на себя суровый вид.

– Сегодня совсем не жарко. По правде говоря, на улице довольно прохладно.

– Может быть, сейчас, – ответила она, – но через несколько месяцев погода изменится, и было бы глупо обустраиваться наверху, чтобы потом переехать, тебе не кажется?

Если Изабель уже удалось убедить слуг позволить ей спать в комнате за пределами старой детской, Дилан подозревал, что в будущем она ещё наломает дров. У Грейс будет полно работы.

– Я нанял тебе гувернантку.

– Фу. – Изабель скорчила рожицу и откусила кусок мятной палочки. – Какой ужас! – воскликнула она, пережёвывая конфету. – А нельзя, чтобы вместо неё у меня появился свой мажордом?

– Мажордомы есть только у принцесс. А у обычных маленьких девочек – няни и гувернантки.

– Знаю, и это так странно. Я бы хотела быть принцессой. Тогда я смогла бы всеми командовать. Даже тобой. – Она взмахнула перед ним огрызком мятной палочки. – Дай мне нормальную спальню, или я заточу тебя в башне, – нараспев провозгласила Изабель со всем величием, на какое была способна восьмилетняя девочка. Дилан ухмыльнулся, и она засунула конфету обратно в рот. – Кроме того, – продолжила Изабель уже обычным голосом, – гувернантки ужасные. Они скучные и носят некрасивую одежду. Заставляют складывать цифры, кудахтают и суетятся, когда ты не штопаешь свои чулки.

Дилан поверил ей на слово.

– Эта гувернантка не такая.

– Она хорошенькая?

Хорошенькая? Едва ли это слово подходило женщине, которая преследовала Дилана во сне в течение пяти лет.

– Полагаю, она хорошенькая, – ответил он, поднося ко рту бутылку бренди.

– Она твоя любовница?

Дилан поперхнулся.

– Ради бога, откуда ты вообще знаешь о таких вещах? Не важно, – тут же добавил он, спохватившись, что вряд ли можно обсуждать подобную тему с ребёнком. – Думаю, тебе пора спать.