— Бабулька? — напрягся я.

— Ну да, — кивнула целительница, тряхнув светлой чёлкой. — Говорила чудно, будто с дальнего хутора. Сказала, что ты ей здорово помог в своё время. Посоветовала тебя на свет положить, чтобы поправлялся скорее. У меня как раз кровать у окна стоит, так что пришлось потесниться. Но тебе и правда помогло!

— Ты её до этого хоть раз здесь видела?

— Ну, вроде бы нет… У нас много народу живёт, всех не запомнишь. Ещё и новые приходят время от времени.

— И тебя это не насторожило?

— А чего тут такого, — непонимающе нахмурилась Ромашка. — Тебя здесь до сих пор многие добрым словом поминают. Не говоря уже про ушастиков… А то, что ты вернулся с того света, давно уже не секрет. У нас новости по деревне разлетаются моментально. Разумеется, я спросила, как её зовут, я ж не тупая. Баба Надя, припоминаешь такую?

— Вроде того…

— А ты точно не полено, братишка? — уточнила Оля, толкнув меня острым локтем в бок. — Знаешь, до меня тут внезапно дошло, что все выражения с деревьями какие-то негативные. Дать дуба, бревно в постели, тупой как пробка…

— По-моему ты немного перепила, — со вздохом констатировал я. — Как на счёт «стройная как берёзка»?

— Это про баб, дубина ты стоеросовая! — яростно отмахнулась она, едва не облив меня вином из стакана. — А я про тебя говорю! Обложился светильниками своими и сидишь тут, как старый пень. Трухлявый.

— А что мне делать? Олег к мангалу не подпускает.

— Да какой к лешему мангал?! Вон там Полинка одна скучает, скоро свалит отсюда. Иди поговори с ней, Буратино ты наш!

Насколько я мог судить, скучающей Ромашка не выглядела. И сидела она вовсе не в одиночестве, а общалась с Варварой Иванюто, которая заглянула к нам на огонёк вместе с мужем. Кстати, то самое дерево, что я им подарил на свадьбу, до сих пор цвело как сумасшедшее. Его пришлось посадить во дворе, чтобы все окрестные пчёлы не долбились в окна. А вот кадка из переплавленного электрума до сих пор стояла на почётном месте, с обычным фикусом.

Артём крутился у мангала, не хуже иного опылителя, но Олег ревностно охранял мясо и не давал даже «на пробу».

Да, меня всё-таки вытащили на шашлыки.

Поводов просто посидеть в дружной компании скопилось немало — от моего возвращения до победы над проклятием. После того, как от часовни осталось одно пепелище, жители Романихи окончательно перестали сходить с ума. Пострадавшие тоже понемногу шли на поправку. Особенно те, кто влип в заразу относительно недавно. Паша уже пришёл в себя, и пусть он пока ещё безвылазно лежал в постели, пялясь в потолок, к оружию он больше не тянулся. Кое-кто и вовсе уже мог самостоятельно есть и даже выдавать простенькие фразы. С каждым днём продлевать усыпление приходилось всё реже.

Целители делали очень оптимистичные прогнозы, обещая вернуть в строй большую часть людей уже к осени. Я по себе знаю, что воспоминания о циклах выветриваются очень быстро, но тяга быть на свету пока ещё окончательно не прошла. Поэтому со мной всегда была парочка фонариков, чисто для успокоения. Да и спать получалось только с ночником.

Как только начало темнеть, я предпочёл устроиться на крыльце, вокруг которого торчали садовые светильники. В целом, во дворе у Ерёменко чувствовалась рука хозяйки. При всей бесшабашности, из Оли вышел неплохой ландшафтный дизайнер. Правда, она садила только самые неприхотливые и выносливые растения, под стать себе. Декором выступал дикий камень, из которого можно было собрать целого голема при желании. Сурово, но симпатично.

Я готов был сейчас любоваться даже голыми валунами, лишь бы не бегать раз за разом наперегонки с чёрной смертью.

По всему выходило, что за тем духом-мучителем стоял молодой жрец. Увы, как-то допросить его теперь не получится. Возможно, он пытался как-то спасти положение, но в итоге сам погорел. Причём, буквально. Опознали его лишь по зубной коронке, найденной на пепелище. Там же обнаружился и мой старый топор, правда уже без рукояти. Правша обещал на днях сотворить новое топорище из какой-то редкой древесной породы. А вот с адамантином дела обстояли сложнее. Там требовалось оборудование, которое мастеру ещё предстояло создать. Я скорее, с ума снова сойду, чем дождусь новый топор, так что решил остановиться на обновлённом «Анальгине».

Сейчас под началом Правши находился целый цех, но почти всё производство было нацелено на выпуск блокираторов. Увы, это первоочередной продукт для любого поселения. Заниматься всякой фигнёй крафтер мог лишь в свободное время, меньше оставляя себе на сон.

— Ты что, дуешься на Полинку? — продолжала приставать ко мне Оля. — Она ж не виноватая!

С этим сложно спорить. Сколько бы целительница ни напрягала память, она так и не смогла вспомнить, был ли фрейм у старушки. Думаю, дело вовсе не в усталости, ведь даже я вряд ли сумел бы составить подробный фоторобот. Хотя виделся с ней не один раз.

— Да какие тут обиды, — ответил я вслух. — Просто меня теперь разрывает в две противоположные стороны.Не знаю, куда сперва бежать, за что хвататься.

— Любишь ты всё на себя взваливать, — укорила меня боевая чародейка. — А мы на что?

— Это моя вина, мне и разгребать.

— Нет уж! Если кто и виноват, то та бабка! Мне с самого начала показалось странным, что нам просто так помогают. А на самом деле, она свои дела мутила, и Романиха ей даром не далась. Мы обязательно её найдём и спросим за всё. А сначала вместе освободим Пелагеечку. Я им лично башку снесу!