Тот не сопротивлялся, только задрожал, когда пролетал над полынью. Остановился внутри, прямо напротив груди священника и начал светлеть. Из темно-серого стал просто серым, потом грязно-белым и продолжал «выгорать», будто его в отбеливатель макнули. Гидеон все это время продолжал читать молитву и даже (хотя может это игра света) начал светиться. Из груди, прямо от сердца, из него струился поток света, который и обелял фобоса.

Еще пара секунд и призрак, замерцал и растаял в воздухе, будто дневная солнечная пыль, улетевшая под потолок, а потом дальше через дыру в крыше в ночное небо. Гидеон запустил новый виток песнопения и снова протянул руку за следующим.

«…а хоровое пение он не практикует, часом? А то до утра провозимся…» — проворчал профессор.

«…ну это же тебе не групповое занятие йогой, где все массово достигают просветления…» — хмыкнул Муха: «…Матвей, кстати, я так и не понял, ты на такое зачем ходил?»

«…девочка ему там нравилась…» — хихикнула Харми: «…я тоже это воспоминание смотрела. Но больше рекомендую посмотреть, как он с парашютом прыгал… точнее, как его выталкивали…»

Я не успел возмутиться очередным копанием в моей голове, почувствовал, что что-то приближается. Странное чувство, будто эхо, которое шло по полупустому храму от молитвы Гидеона, начало фальшивить. Будто в чистые ноты добавились фальшивые ноты.

— Просыпайся, — я потряс Банши и взял в руки обрез.

— Я и не спала, — в глазах девушки зажглись озорные огоньки — отсветы от зарева. — Старый этими песнопениями и мертвого разбудит!

— Уже, кажется, разбудил, — я двинулся вдоль стены к дверному проему, чтобы посмотреть, что к нам идет.

Переступил порог, вдыхая прохладный ночной воздух и сканируя деревню аурой.

«…херасе…» — промычал Муха: «…это наш костер так светит?»

Действительно, было похоже на зарево. Только от нашего костра огоньки лишь играли на потолке, а здесь вся деревня будто оказалась под багровым куполом. В самой верхней точке (ровно над церковью) зарево достигало высоты пятиэтажного дома. И там на высоте метались души очищенных фобосов, пытались пробиться сквозь пелену, но вязли и отскакивали обратно.

«…вся работа Гидеона насмарку…» — зарычал Муха: «…что он их зря что ли фильтрует?»

«…я его чувствую, но не вижу…» — профессор озвучил мои ощущения.

Все вокруг фонило, но источник был непонятен. Я добежал до ближайших деревенских развалин, даже в колодец, заваленный всяким мусором, заглянул. А потом обернулся на церковь. Слепящее, практически золотое пятно в самом центре — Гидеон. Дальше темный контур церкви и зарево вокруг и ничего. Но так не могло быть. Потому что центр багрового купола совпадал с позицией Гидеона, будто он и непонятное зло были в одном месте.

«…может, подвал?» — спросил Муха.

«…там нет подвала…» — неожиданно ответил Ленька: «…ни подвалов, ни секретов, ни каких-либо других нычек с ценностями. Я проверил».

«…церковь…» — прошептал Ларс и притих.

— Церковь? Что церковь? — я попытался сфокусироваться и отсечь золотой спектр Гидеона. — Да, церковь…

Фобос был в здании, точнее, само здание было фобосом.

Черный силуэт, который поглощал и будто глушил лунный свет, не соответствовал истинным размерам постройки. Чернота заполняла щели и пробоины в конструкции и добавляла на крыше еще несколько отростков, похожих на недостроенные печные трубы.

А потом все это начало «таять». Грязными разводами чернота начала морщиться и стекать по стенам. Накапливаться на земле, в виде причудливой черной отмостки, и растягиваться в обе стороны. Несколько потоков, как змеи, поползли на меня, а остальное волной рухнуло внутрь церкви.

— Матвей, беги! — закричала Банши. — Мы в круге! Нас не достанет!

Вот только уверенности в голосе у нее не было. В разбитых окнах церкви зажглось несколько ярких вспышек, будто свето-шумовые гранаты начали хлопать. По черной субстанции пошла рябь — то, что было уже в здание, откатилось, взяло разбег и обрушилось на церковь с новой силой. А то что ползло ко мне, получило дополнительный толчок и ускорилось.

Первую «змею» я встретил выстрелом из обреза. Локальная световая бомбочка, начиненная полынью, разорвалась на земле и отсекла почти метровую «голову». Граница ожога заискрилась, как бенгальский огонь, и моментально сожгла отстреленный отросток. Но часть, которая шла от церкви, сопротивлялась — с шипением края начали пузыриться и поглощать искры. Повалил черный вонючий дым. И едкий. Горькая полынь смешалась с чем-то протухшим и, вызывая тошноту, шибанула в нос.