Шрифт:
– Посторонитесь-ка, сударь!
Всадник едва не сшиб поэта с ног. Лошадь прогарцевала на месте, беспокойно фыркая и косясь на четвероногих разбойников.
Петербуржец тщетно всматривался в том направлении, откуда появился пристав. На сей раз вместе с ним не было его команды. Да и то слава богу! Теперь ничего не страшно. Вместе они – сила. Лишь бы на помощь рыжим не пришла еще пара-тройка их хвостатых собратьев.
– Вот я вас сейчас свинцом угощу! – пригрозил офицер, в руках которого появился пистолет.
– Матильда, не нервничай, стой спокойно! – это уже адресовалось лошади.
Щелк!
Ничего.
– Scheibe! – выругался офицер. – Вот дерьмо! Порох отсырел!
Длинная остромордая тень метнулась, норовя вцепиться в лошадиную глотку. Матильда как-то неестественно, чуть ли не по-человечески взвизгнула и взвилась на дыбы.
Всадник, не удержавшись, вылетел из седла. Грянулся оземь… И тут же раздался грохот выстрела.
А за ним – жалобный вой-вопль: пса, атаковавшего лошадь, подбросило вверх, после чего тот упал в сугроб, засучил лапами, запах гарью и затих.
Перепуганная Матильда, как видно, решив, что с нее на сегодня хватит острых ощущений, умчалась прочь. Только копыта засверкали.
– Ха! – недоуменно вертел пистолет в руках немец. – Вы это видели, сударь? Порох воспламенился от искр, посыпавшихся у меня из глаз, когда я ударился головой! Кому сказать, не поверят!
Ивану некогда было реагировать на столь спорное утверждение, поскольку на него насел крупный кобель, норовивший ухватиться зубами за шпагу и вырвать ее из рук.
Через мгновение перестал удивляться и барон. На него набросился третий пес, явно возжелавший отмстить за сраженного товарища.
Пристав отбросил прочь отслужившее свое оружие, перезаряжать которое уже не было времени да и возможности: сума с припасом умчалась вместе с гривастым дезертиром. А красноглазое отродье действовало столь стремительно, что бравый тевтон не успел бы обнажить и шпагу. Пришлось положиться на крепость естественного оружия, то есть собственных рук.
Когда бестия, сбив барона с ног, навалилась на него всем своим немалым весом, он смог схватиться руками за распахнутые челюсти и принялся разрывать песью пасть, уподобившись Геркулесу или Самсону, сражавшимся со львами.
Ему повезло, что кожа перчаток оказалась прочной. Не французской, упаси бог, а добротной немецкой. А уж его-то земляки привыкли всю военную амуницию делать ладно, не зря же славятся лучшею в Европе армией. Так что острые клыки не смогли прокусить перчатки и поранить руки барона.
– Держитесь! – теперь уже Барков подбадривал своего союзника. – Я сейчас приду вам на помощь!
Да где уж там идти на выручку! Тут бы самому с ворогом управиться.
Противник попался нешуточный. Почти столь же матерый как тот вожак стаи, поверженный Иваном в степи. И повадки какие странные! Будто не собака вовсе, а человек. Оно, конечно, псы – зело разумные существа, но не до такой же степени, чтобы ухватками походить на зрелого мужчину.
Склонил, сволочь, голову набок, вздел глумливо левую бровь и поглядывает на Ивана, точно оценивает его возможности. Еще и слюну сплюнул презрительно. Кажется, сейчас встанет на задние лапы, а передние уставит в бока и зачнет отплясывать камаринского.
Неприятные у них, у этих псов, взоры, однако. До сердца пробирают.
Поэт и себе прищурился – да и взглянул на неприятеля по-особому.
Батюшки-светы! Как в воду глядел.
Мужик и есть. Только ряженый. Одетый в рыжую, мохнатую собачью шубу. С хвостом. К рукавам и подолу когтистые лапы приторочены. И песья глава вместо капюшона.
Искусно сработано. Знать бы, каков мастер шил. Вот кого в застенки-то к графу Александру Ивановичу Шувалову отправить надобно. То-то Приап порадовался бы, стараясь допытаться, по чьему заказу и замыслу сработана бесовская одежка.
Обнаружив, кто скрывается под личиной, господин копиист почувствовал прилив уверенности в себе и своих силах. Все-таки сражаться пусть и с обернутым, но человеком, спокойнее, чем с тварью неведомой. И приноровиться можно.
Вот ликантроп [19] сделал обманный бросок.
19
Ликантропия (от греч. ????? – волк и ???????? – человек) – мифическая или волшебная болезнь, вызывающая метаморфозы в теле, в ходе которых больной превращается в волка. Существует и реальное психическое заболевание – клиническая ликантропия, при которой больной считает себя волком, оборотнем или другим животным.
Ежели б Иван не увидел его истинной сущности, то ударил бы этак сверху и влево, чтоб поразить в голову. И наверняка промахнулся б, потому как никакой головы на том месте и в помине не было, а лишь одна видимость. А так поэт кольнул прямо в правую руку-лапу оборотня, вмиг раскровенив ее.
Враг от неожиданности замер, завороженно глядя на рану.
Барков, воспользовавшись оторопью чудища, сделал еще один выпад, целя прямо в глаз супостата. Но в последнее мгновение тот дернулся, и удар пришелся вскользь, распоров щеку и срезав неприятелю правое ухо.