— Посмотрите, до чего Аллочку довел служебный роман, — будут твердить зеваки, — Как низко она пала!

— Псс! Аллка! — над моей стойкой нависла круглолицая Регина, — Спасибо тебе!

Я дернулась, услышав голос над головой. Ну все, началось! Теперь мне придется выдумывать оправдания своей выходке. Что ей сказать? Что я проигралась Гордееву в карты, и поцелуй был моим наказанием? Глупости. Никто не поверит, что Гордеев играет в карты.

Как и я сама не смогу назвать этот поцелуй наказанием.

Во мне посреди декабря распустился тропический сад. И если в груди в момент, когда губы Гордеева страстно целовали мои, билась сотня бабочек, рвущихся на волю, то в животе – в самом низу – созревал тяжелый бутон томительного желания. Запретного, неправильного, но такое приятного.

С ума сойти, я не помню, когда в последний раз получала такое наслаждение от физического контакта с мужчиной. И, кто бы мог подумать, что вечно недовольный Гордеев станет тем, кто сорвет с меня печать давно не целованной женщины. Мне так и хотелось касаться своих губ, будто это могло бы сохранить мучительно нежное чувство как можно дольше.

— Аллочка! — снова позвала Регина, и мне пришлось откликнуться.

— Что такое? — с неимоверным трудом я скрыла с лица глупенькую улыбочку и серьезно посмотрела на коллегу.

— Ты нашла способ ликвидировать Гордеева, — усмехнулась Регина, — Он только что подписал мне отпуск.

— И что? — не поняла я.

— В конце декабря! Слышишь? Отпуск в конце декабря! — Регина буквально пищала от восторга, а я лишь пожала плечами.

То, что Никита решил отпустить Регину отдыхать в самую жаркую рабочую пору, никак не связано с моим безрассудным поступком. Скорее всего, он просто устал от ее болтовни настолько, что сам готов сделать всю ее работу. И уж точно он справится с делами лучше, чем сама Регина.

— Я рада за тебя, — я дежурно улыбнулась, надеясь избавиться от назойливой сотрудницы.

— Ты же им специально крутишь? — понизив тон, заговорщицки произнесла Регина. — Степанов говорил, что ты это назло ему делаешь.

От услышанного мои глаза округлились.

— Гриша так сказал? — уточнила я, ощутив, как к щекам снова приливает краска.

— Ну да, — Регина заметно смутилась, — Все в офисе знают, что Гришка тебе нравится.

Пока я переваривала информацию, Регина продолжила выбалтывать последние сплетни.

— Степанов и сам к тебе неровно дышит, просто не признает пока. Но мы-то все видим, — она задорно подмигнула мне, — И еще он боится твоего дядю.

— А вот Гордеев не боится! — прыснула я, вспоминая о Никите и его причиндалах, как бы странно это ни звучало.

Регина опешила и замолчала, но ее молчание, как это бывает у очень болтливых людей, длилось недолго.

— Так ты правда с Гордеевым? По-настоящему?

— Да! — подтвердила я слишком громко, так что на нас обернулись все коллеги, — Степанов никогда не сравнится с Гордеевым! Так ему и скажи!

Закончив возбужденную речь, я демонстративно хлопнула рукой по столу. Конечно, Гриша и сам услышал все, что я сказала, но мне, обиженной и оскорбленной, было глубоко все равно, что об этом подумает его наглое величество.

Молча кивнув, побледневшая Регина побрела к своему столу. А я, проводив ее глазами, невольно глянула на затемненный балкон второго этажа и заметила едва различимое движение.

Надеюсь, это был не дядя.

***

«Зайди ко мне».

Я уже добрых пятнадцать минут смотрела на короткое сообщение от Гордеева и никак не могла собраться, чтобы исполнить приказ. Он хочет объяснений. Будет ругаться. Возможно, скажет что-то обидное, и мне захочется плакать. Потечет тушь. Все заметят. Подумают, что мы с Гордеевым поссорились. Опять будет стыдно.

«Аллочка, твою мать!».

Еще одно сообщение, и я даже на расстоянии чувствую, как Никита закипает в своем кабинете.

«Пожалуйста».

Пожалуйста? Это искреннее «пожалуйста» или угрожающее?

«Прихвати ключи от кабинета Забелина».

А вот это уже интересно. Зачем Гордееву ключи от кабинета моего дяди?

Сделав короткую сессию глубоких вдохов и медленных выдохов, я немного успокоилась и, положив в кармашек ежедневника ключ, вышла из-за стойки.

Да, на меня смотрели. Так, будто я голая шла. И внутри зрело неприятное чувство, будто я предала коллег. Раньше мы вместе страдали от нападок Гордеева. Подшучивали за его спиной. Пародировали.

А теперь в их глазах Аллочка перешла на другую сторону. На темную сторону.

Едва я занесла руку, чтобы постучать в дверь Никиты, как он сам ее раскрыл и, ухватив меня за запястье, затащил внутрь.

— Заходи, у нас мало времени! — пробурчал он мне прямо в ухо.

— Что случилось? — возмутилась я, вырвав руку из хватки мужчины.