— Для начала в Шато-Де-Солиммар надо сделать генеральную уборку, — улыбнулась Эсса. — Если уж мы решили геройски спасать магистра, то тюрьма должна сиять как стеклышко! Я этим займусь, а там будет видно.

Гладиатор удивленно посмотрел на девушку, но ничего не сказал.

— А знаете, это похоже на учителя, — Андри печально улыбнулся. — С него бы вполне сталось отругать меня за то, что я не вымыл как следует тюрьму, прежде чем устрою ему побег.

Все трое невольно рассмеялись.

Когда Андри и Эсса возвращались в лазарет, оба молчали. Каждый думал о своем. Маг первым нарушил тишину:

— Знаешь, Эсса, — вдруг сказал он. — а ведь ты прошла испытание. В тот самый момент, когда при всех согласилась мне помочь. Да если бы и не прошла, Рауль бы все равно не бросил твою сестру в беде. Я готов поклясться, что он уже ищет кого-то, кто мог бы о ней знать.

— Я поняла, — ответила девушка. — У Рауля все видно по глазам. Но я обещала тебе помочь, и я не отступлю. Думаешь, я откажусь от возможности испортить Ордену праздник?

— Тоже их не любишь? — спросил маг.

— А как ты думаешь? — отозвалась Эсса. — Мои родители всю жизнь провели в постоянном страхе, что нас обнаружат. Мать не выходила замуж за отца, потому что, если бы стало известно о ее способностях, ему бы грозила смертная казнь. Я всю жизнь была готова к тому, что к нам в любой момент могут ворваться рыцари, что они схватят маму, убьют Виэри… А издеваться над стариком, будь он хоть трижды маг — это вообще недостойно благородных людей, какими они себя считают!

— А если ты попадешься в Шато-Де-Солиммар, об этом ты не думала? — с тревогой поинтересовался Андри.

— Тогда я тебе завещаю позаботиться о моей сестре, — убийственно серьезным тоном сказала девушка, но тут же рассмеялась. — Знаешь, возможно, я ничему толком не научилась у глеронских воров, но их любимую поговорку я совершенно точно усвоила: «Думать о неудаче — звать неудачу». Так что все будет хорошо.

***

— Мой лорд герцог, посетитель доставлен, — на лице лакея не дрогнул ни один мускул, но глаза выдавали любопытство.

Все-таки он хорошо вышколил своих слуг — ни сплетни, ни лишнего слова. А когда Оллорнас убедил его вновь начать пользоваться замковой пыточной, вообще стали как шелковые. Герцог усмехнулся:

— Пусть проведут его сюда. И оставь нас.

Слуга исчез. Гильом Де Тайер откинулся на спинку кресла и стал ждать. В том, что сегодня все решится и последний кусочек его плана, хитрого и сложного, как мозаичные панно в главном храме Единого, встанет на надлежащее место, Гильом ни на йоту не сомневался. Сегодня мозаика должна сложиться.

Дверь отворилась, и стражник впустил в кабинет высокую худую фигуру, закутанную в черный плащ.

— Подожди за дверью, — герцог отослал охранника.

Неизвестный посетитель низко поклонился. Гильом не спеша налил себе вина.

— Здравствуй, мэтр Орсэль, — приветливо улыбнулся, наконец, Великий герцог. — Ты можешь открыть лицо, мы здесь одни.

Старый маг снял капюшон. Орсэль выглядел бледным и усталым. Герцог отпил из бокала, молча и испытующе глядя на чародея, вынуждая его заговорить первым. Наконец, Орсэль не выдержал:

— Ты посылал за мной, мой лорд герцог?

— Да, друг мой, — проникновенно произнес Гильом. — Мне нужно знать окончательное решение Ковена. Убедиться, что маги Орбийяра выступят на нашей стороне. Что ты скажешь, мэтр Орсэль? Поддержите ли вы меня? Единодушны ли маги в своем стремлении к свободе и справедливости?

Чародей вздрогнул и замялся. Его худые морщинистые руки задрожали, и старику, чтобы скрыть эту дрожь, пришлось сцепить их в замок:

— Но, мой лорд герцог, у меня есть к тебе вопросы…

Чертов старик все еще упрямился и не хотел поддаваться. Оллорнас, помнится, говорил, что среди этих овец есть один неприсоединившийся, который и мутит воду. Но здесь и сейчас старик полностью в его власти. И Гильом вынудит его дать такие обещания, от которых маг уже не откажется.

Великий герцог любезно улыбнулся робко стоящему перед ним старику и снова отпил вина:

— Я готов ответить на все, мэтр Орсэль.

Пожилой чародей прокашлялся:

— Мне хотелось бы гарантий. Я… я понимаю, что свобода не дается просто так, что кто-то из нас, наверное, даже большинство, будут убиты. Но для оставшихся мне хотелось бы быть уверенным в том, что те, кто погибнет, потеряет жизнь не зря.