— Тебе будет неудобно.

— Из-за юбки? — догадалась Варна, а затем, фыркнув, просто задрала платье выше колен и уселась на батту, по-мужски раскинув ноги.

Айнан нерешительно устроился позади нее. Как он и рисовал в своем воображении, спиной Варна легла на его грудь, а задницей вжалась в пах.

Принц медленно выдохнул, пытаясь обуздать эмоции, но они хлестали через край, как всегда, в присутствии этой неправильной леды. Сердце таранило грудь. Варна, наверняка, ощущала спиной его толчки. Но самое ужасное, от женской близости Айнан возбудился. Бугор в его штанах неприлично вырос и, твердый, уперся эльфийке в ягодицы. Варна не могла его не почувствовать.

Будто нарочно, она завозилась, притираясь к Айнану еще плотнее.

— Что ты делаешь? — прошипел тот.

— Пытаюсь устроиться удобнее, — и снова это сладостное давление на пах. Принц с трудом сдержал стон.

— Сиди смирно, а то упадешь.

— А ты держи меня крепче.

Руки дрожали, когда Айнан натягивал поводья. Батту захлопал крыльями и оторвался от земли. С губ Варны слетел восторженный возглас. Теперь она не дразнилась, а жалась к своему спутнику безотчетно, от страха.

Звезды и большая серебристая монета луны приближались. Ветер хлестал в лицо и трепал волосы. Замок отдалялся. Острые шпили башен, крепостная стена, оборонительный ров остались позади. Внизу темнели пушистые кроны олив, а впереди, за рощами, за лесами, за россыпью аккуратных домиков города, мерцала полоса океана.

— Потрясающе! — прокричала Варна, ибо ветер свистел в ушах и по-другому ее было не услышать. — Я лечу! Лечу!

Ее искренняя, детская радость передавалась Айнану, и в его душе рождалось что-то светлое, очень уютное. Обнимать Варну было удовольствием. Ее кожа пахла цветочной сладостью. Ее тело казалось трогательно хрупким и в то же время восхитительно мягким.

В какой-то момент неловкость ушла, возбуждение схлынуло. Остались упоительное чувство свободы и восторг, разделенный на двоих. Это был далеко не первый полет Айнана, но самый романтичный, полный особой магии. Варна смеялась, потом кашляла, наглотавшись холодного воздуха высоты, и смеялась снова, и Айнан вместе с ней. Она что-то кричала ему, счастливая, беззаботная, но ветер ревел, крылья батту оглушительно хлопали, и все слова тонули в окружающем шуме. Будто страждущий у живительного источника, Айнан пил ее искрящиеся эмоции и пьянел от них, растворяясь в волшебстве момента, и, когда внизу среди деревьев показалась хижина колдуньи, он с большим трудом поборол желание пролететь мимо.

Глава 21. Местная контрацепция и альтернативные способы попасть в другой мир

Пернатый гигант, которого Айнан называл батту, напоминал плод любви динозавра и сказочной жар-птицы. Мы летели минут десять, а казалось, всю ночь. От страха и восторга сжималось сердце. Хотелось смеяться, визжать, хлопать в ладоши, как ребенок. И я бы хлопала, но, чтобы не упасть, приходилось крепко держаться за длинные перья на шее огненного красавца.

Никогда я не испытывала таких ярких и острых эмоций. Это были впечатления на всю жизнь.

Но вот Айнан натянул поводья, и батту начал снижаться. За болотом, среди леса, я заметила маленький домик, поросший мхом.

«Избушка на курьих ножках», — мелькнула мысль, ибо домик не стоял на земле, а висел в воздухе, нанизанный на стволы двух соседних деревьев, отчего казалось, что у него и правда есть ноги. Скатная крыша и бревенчатые стены пушились зеленью. Единственное окошко, утопленное в густую шубку из мха, горело ровным оранжевым светом. От входной двери на землю спускалась паутина из пеньковых веревок, видимо, лестница.

Батту, этот великан среди птиц, еле нашел достаточно просторную поляну, чтобы приземлиться.

— Спасибо за доставленное удовольствие, — шепнула я с придыханием и поцеловала Айнана в щеку. Принц густо покраснел, уловив в моих словах пикантный подтекст.

— Я подожду тебя, — сказал он, когда я уже развернулась к домику колдуньи.

Взбираться по дизайнерской лестнице а-ля рыболовная сеть, когда на тебе юбка до пят, — настоящее удовольствие. Но еще лучше — балансировать на узкой дощечке перед входом, так называемом крыльце, в метрах эдак четырех от земли и терпеливо ждать, пока тебе откроют. Ведьма, живущая в этом пушистом зеленом домике, явно любила гостей. Мучить. Радушие хозяйки было видно уже с порога.

— Это что за охухаль решила заявиться ко мне на ночь глядя? — раздался сердитый голос за дверью.

Говорю же, само гостеприимство!

Кстати, что такое охухоль? Надеюсь, не грязное оскорбление.

Дверь открылась, явив моему взору недовольное лицо эльфийки.

Черное!

У леди Кши были длинные острые уши, пепельные волосы, заплетенные в тысячи мелких, африканских косичек, и кожа цвета древесного угля.

— Чего вылупилась? Расистка что ли?

Мои брови полезли на лоб. Я часто заморгала.