— Давай не будем об этом.

— Почему?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою прошлую жизнь.

— Нет, просто интересно.

— Что тебе интересно?

— Например, почему твой муж больше не водитель персоналки? Хотя, думаю, груз, который он возит нынче, не слишком отличается.

— Видишь, значит, он не прогадал, — она улыбнулась.

— И еще меня интересует, как это получилось, что целый склад бумаги оказался бесхозным?

— Не думаю, что мне следует тебе все рассказывать.

— По-моему, у нас уже установились доверительные отношения, — я улыбнулся.

— Ты слышал про аварию?

— Да. — Там вся территория заражена. Какое-то боевое отравляющее вещество. Все должны были вывезти и уничтожить… Так и сделали. По документам.

— А на самом деле?

— Сам догадайся.

— Уже догадался. И были случаи отравления?

— Поначалу много. Только их не регистрировали. У людей что-то с психикой происходило. Помнишь толстого доктора у меня в гостях? Вот к нему в больницу их и отправляли. А он ставил диагноз. Конечно, никакого отношения к отравленной территории этот диагноз не имел.

— Но ведь эта бумага тоже ядовитая.

— Наверное.

— То есть, люди купят книгу — и…

— Может быть, после этого они окажутся в больнице, — Рита пожала плечами. — Но только кому придет в голову связать все это с нашим третьим складом?

— Мне придет. Теперь придет. Я ведь тоже иногда покупаю издания на мелованной бумаге.

— И будешь молчать, как все, — она грустно посмотрела на меня. — Ты ведь собираешься заработать на этой сделке?

— Мне теперь кажется, что я смогу прожить и без нее.

— Значит, бумагу купит кто-то другой. Не такой щепетильный.

— А тебе не нравятся щепетильные?

— Я просто таких не встречала.

— У меня еще масса других достоинств.

— Начинается самореклама? — глаза у нее посветлели.

— Должны же мы узнать друг друга получше.

— Зачем? — Рита скривила губы, — Я, например, вовсе не хочу, чтобы ты узнал меня получше.

— Тебе есть что скрывать?

— Скорее, я многое не хочу вспоминать.

— Ладно, начнем с чистого листа.

— А надо ли?

— Об этом надо было раньше подумать — скажем, пару часов назад.

— Ну и что же случилось за эти два часа?

— Я уже сказал, между нами установились доверительные отношения.

— А, понятно… Она засмеялась и попросила сигарету.

Курила молча, и я впервые увидел, как она докурила ее до конца.

— Поднимешься? — спросила Рита возле подъезда.

Я и сам этого хотел. Она взяла меня за руку, и вот так, рука в руке мы прошли по всей лестнице, и, даже когда она искала ключ и одной рукой возилась с замком, мы не разжали ладоней.

Не зажигая света, захлопнули дверь, и я нашел в темноте ее губы. Мы целовались целую вечность, иногда вдруг она прятала лицо у меня на груди и что-то шептала, и тогда я прикасался губами к ее волосам, а потом она снова запрокидывала голову и еще теснее прижималась ко мне. Шепот становился все бессвязнее и переходил в тяжелое обжигающее дыхание, и тогда ее била дрожь, словно волны расходились кругами от бедер до кончиков пальцев.

Неожиданно она затихла, как онемела, всей тяжестью повиснув у меня на руках. Мы так и стояли посреди темной прихожей.

Я осторожно погладил ее по обнаженным плечам, потом высвободился из ее рук и зажег свет. Рита улыбнулась мне, как спросонья, поправила платье, провела рукой, в которой все еще был зажат ключ, по влажной дорожке над припухшими губами. Глаза у нее были бесовские и счастливые, а по щекам темными разводами застыла тушь.

— Мы с тобой сумасшедшие, — весело сказала она, — даже дверь толком не закрыли. Мне надо умыться, а то я на ведьму похожа.

Она была похожа на чертовски красивую ведьму, если пользоваться ее терминологией.

…В комнате я сел на краешек дивана. За стеной шумела вода, и я думал, что мне, собственно, наплевать на прошлое.

Наплевать на ее прошлое, наплевать, что я все равно вынужден буду уйти отсюда, как только вернется муж. И тут я подумал, что можно прямо сейчас встать и уйти. И чуть не расхохотался — надо же, встать и уйти.

Встать и уйти. Все равно что пролезть сквозь бетонную стену.

Воду в ванной выключили, и почти одновременно с этим в прихожей раздался звонок. Там послышался какой-то шум, я поднялся и замер. На пороге стояли два милиционера.