В положительном ответе на свой вопрос Лида даже не сомневалась. Разумеется, все они знали, как выглядит эта красная отрава.

— В виде ягод их никто бы не стал есть.

— Значит, — подхватил инициативу Максим, — волчьи ягоды могли добавить в еду или напитки.

— Вздор!.. На моей кухне нет предателей, — произнесла королева Киндаль. — И я лично пробовала все угощения, которые мои кондитеры и повара преподнесли гостям двора.

— Вот опять, — сказала Лида, наморщив нос. — Вы думаете о своих подданных, но забываете о том, что подмешать яд могли как посторонние, так и после того, как Вы попробовали эти угощения. Кто-то, кто находился в зале, у столов.

В комнате ненадолго вновь стало тихо. Казалось, что правители и приставленные к ним стражники глубоко задумались над словами Лиды и Максима.

— Это мог быть Джелато, — шепотом сказала Лида.

— Его советник пострадал, — так же тихо ответил ей Максим.

Лишь Фисташка слышала их разговор.

— Парфийцы не перед чем не остановятся, лишь бы получить желаемое, — сказала она, пристально следя за герцогом.

Джелато выглядел растерянным, как и все остальные.

— Все мы знаем об его актерских способностях, — вспомнила Лида об инциденте во дворце Марципана, когда Джелато и бровью не повел, отдавая Сорбе дворцовой страже. — У него нет понятия свой-чужой. Он заботится только о себе и своем благополучии.

— И все же не будем спешить с выводами, — сказал Максим перед тем, как высокие двери в помещение распахнулись, и внутрь вбежало несколько запыхавшихся птифурцев. — Посеем своими обвинениями смуту, и ничем хорошим это не обернется.

— Моя королева! Королева Киндаль!

Низенький макадамиец, дворцовый лекарь, как казалось Лиде, подбежал к Киндаль и Пекану и громко, будто бы для всех, воскликнул:

— Принц и принцесса! Ваши дети, моя королева, отравились.

У королевы Киндаль задрожали губы. Она беспомощно взглянула на мужа, который в силу характера оставался собранным и серьезным.

— Где они?

— В своих покоях, мой король.

— Мы идем к ним.

Низенький макадамиец кивнул, затоптавшись на месте.

— Позвольте мне пойти с вами, — подал голос Кизил.

Пекан обернулся к нему и смерил недоверчивым взглядом.

— Мне хорошо известно коварство волчьей ягоды… Я хочу помочь, чем смогу.

— Вы поможете, если останетесь здесь, — произнес Пекан, выходя вместе с женой, стражниками и теми, кто только что пришел, наружу, отдавая оставшейся страже приказ: — Никого не выпускать и никого не впускать до моего возвращения.

С уходом макадамийских монархов в комнате вновь стало тихо.

Князь Каламондин и княгиня Юдзу тихо переговаривались между собой. Кизил и Джелато держались обособленно.

— Волнуешься о Каштане? — спросил у Фисташки Максим, заметив некую нервозность в движениях макадамийки.

— С чего вдруг? — резко ответила ему Фисташка, но после, зардевшись не то от смущения, не то все же от злости, добавила понурившим голосом: — Он был с принцем и принцессой.

— Вряд ли он будет среди отравившихся.

— Как ты можешь быть уверен в том, что с ним ничего не случилось?

— Рыцарям запрещено пить и есть на торжествах.

Лида согласно кивнула.

«И все же…»

— А если дело было не в еде и не в напитках?

Максим и Фисташка посмотрели на нее, удивленно вздернув брови.

— А в чем же тогда?

Лида пожала плечами. Она не знала.

— Может, в воздухе?

— Но тогда бы все отравились, — возразил ей Максим.

Лиде пришлось принять такую правду.

— Пока не узнаем число отравившихся, нам остается только предполагать, как именно все произошло.

Услышавшие это цитронийцы согласились с мыслями Максима.

— Королева Лидия была права, — начал князь Каламондин, — пока у нас не будет всех данных о том, что сегодня произошло, мы должны воздержаться от обвинений в адрес друг друга.

— И все же даже Вы, великие умы Птифура подумали о том, что во всем виновны иргийцы, — язвительно заметил Кизил, но ни Каламондин, ни Юдзу не отреагировали на его слова.

Через некоторое время двери в комнату вновь распахнулись, но вместо короля и королевы Макадамии в комнату вошли представители Парфе и Цитрона, намеревающиеся сопроводить своих правителей до выделенных им покоев.

Приказом королевы Киндаль всем было запрещено покидать территорию дворца.

— Это возмутительно, — противился подобному Джелато.

— Сохраняйте спокойствие, герцог, — обратилась к нему прошедшая мимо Юдзу. — Вы ведь, в конце концов, парфиец.

Лида негромко засмеялась.

«Это тебе за Бергамота и Клементина».

Княгиня определенно недолюбливала Джелато.

— Благодарю за то, что постоянно напоминаете мне об этом.

Юдзу вместе с Каламондином вышли из комнаты вместе с двумя стражниками и своими верноподданными. Джелато через мгновение последовал их примеру, но от сопровождения отказался.