– Какой Елене?

– Помнишь, которая в Ленинке? Я тогда умышленно зашел туда, чтобы посмотреть, какие у нас кадры и продемонстрировать тебе человеческие возможности на высшем уровне.

– Боря, понимаешь, у меня тут сестра приехала, некогда, так что извини, что не получилось. Звони сам.

– Какая сестра? – поразился тот.

– Моя родная, это тебе говорит о чем-то.

– Тогда я к тебе – немедленно! – воскликнул он и, не дождавшись возражения, положил трубку и на самом деле через полчаса уже стучал в дверь. Волгин отворил и познакомил сестру с Борисом. Сестра однако же проявила незаурядный интерес к товарищу своего брата, много говорила, часто наливала ему чая, подкладывала печенье, на что Борис, после того как сестра вышла по своим делам, сказал:

– Слушай, хорошенькая у тебя сестренка, вот на таких и надо жениться. Не сестра, а секретарь!

– Какой там жениться, ей нет еще семнадцати.

– Подождем, потерпим. Но, главное, какая заботливая, искренняя, чистая.

Надя и впрямь была очень даже мила, точнее сказать, обворожительна и в том прелестном возрасте, когда наивность, которая зовется детством, еще не ушла, а зрелость уже обозначила свои пространства – высокие груди, округлые бедра и серьезный взгляд.

Борис явно преображался на глазах, и его крутая грудь топорщила вязаный модный джемпер. Он привскочил и снял с себя болоньевый итальянский плащ, явно старался понравиться Наде. Волгин поглядывал то на него, то на сестру. В нем зрело явное недовольство их столь активным общением.

– Если честно, то, Надюля, тебе, пожалуй, стоило бы отдохнуть с дороги, – сказал он, наблюдая за сестрой и желая, чтобы Борис поскорее ушел.

– Что ты, братик, думаешь, я устала? Нисколечко я не устала, просто мне противный храп немного мешал в поезде, а так я не устала нисколечко. А где вы учитесь?

– Я вот учусь в Московском инженерно-физическом, самом престижном, – отвечал за него Борис с гордостью. – И не безуспешно. Прошу любить и жаловать. Приходи, Надя, к нам на вечера. Кстати, куда думаете поступать?

– В медицинский, – отвечала она и поглядела на брата.

– Поступай лучше к нам. Конкурс всегда приличный, но можно при большом желании поступить, – сказал хмуро Волгин и подумал, что опять этот Борис выскочил со своим институтом.

– Я подумаю, – отвечала тихо Надюля.

Борис рассмеялся и привстал, как бы давая понять, что ему стало ясно, что это милое, прелестное создание все же еще ребенок.

– Поступают, Надя. Не чтобы лечить, а судьбу свою создают, – сказал он нравоучительно и рассмеялся. Они посидели еще некоторое время за столом, затем Борис выглянул в коридор и вернулся, опять выглянул и вышел. Он с трудом нашел дверь комнаты, в которой жила Алла. Постучал. Никто не ответил. Он прислушался и вновь постучал, опять никто не ответил, и он медленно, все еще посматривая и оглядываясь на дверь, направился прочь. Страсть желания при одном только появлении возле двери Аллочки заставила его снова вернуться. Мимо проходила торопливая студентка, и он спросил у нее, что, мол, в сто шестьдесят первой комнате жила Алла и не уехала ли она, на что торопливая студентка отвечала:

– Алла будет в Москве еще одиннадцать дней.

Борис вернулся в комнату к Волгину, принялся рассматривать книги на этажерке, листая их, осматривая и снова ставя на место. Он явно нервничал. Ему показалось: в комнате Аллочки кто-то был, что злило и вызывало неприятное чувство ревности. Если она так просто и с такой легкостью ему отдалась, то почему другому не отдаться?

– Ты все же не позвонил? – спросил он у Волгина.

– Кому?

– Мы с тобой говорили по телефону, – уклончиво отвечал Борис, не желая при сестренке заводить разговор о любовных делах.

– Нет. Сегодня позвоню. Обещаю.

– Вы меня не стесняйтесь, решайте свои проблемы, – по-взрослому предложила Надя и покраснела.

Его милая сестренка, добрая душа, еще совсем ребенок, а уже в окружении парней чувствовала себя далеко не стесненной. Волгин привстал и обнял сестру за плечи.

– Прошу тебя, поступай в университет, а то провалишь в медицинский, тут не хуже, а лучше, – попросил он жалобным голосом. – Я помогу тебе.

– Хорошо, – согласилась она сразу, как будто об этом думала.

– Слушай, Володь, у твоей сестры все признаки отличного женского характера, – Борис внимательно посмотрел на Волгина.

– Нет, – возразила она, – учеба важнее всего на свете.

Оба парня снисходительно рассмеялись, обмениваясь выразительными взглядами.

Через полчаса Борис снова выскользнул в коридор и отправился легкими бесшумными шагами к заветной двери. Он вновь постучал и прислушался, прислонившись левым ухом к двери, подергал ручку, осмотрелся. Кто-то за дверью хоронился. Нарочито тяжело ступая, показывая, что он уходит от двери, направился прочь, а сам бесшумно, на цыпочках вернулся обратно. Дверь осторожно отворилась, и из нее выглянула Алла. Борис от неожиданности рот раскрыл. Он вернулся и ухватился за дверь, боясь, что она закроет перед самым его носом. Коварство Аллы объяснялось просто: у нее находился парень.

– Что ты тут делаешь? – поинтересовался у парня Борис, своим презрительным взглядом окидывая его всего, еще не успевшего одеться. Он был в ярости не от увиденного, не от пошлости и банальности ситуации, а оттого, что хотел увидеть Аллу, ради нее и приехал.

– Общежитие, кажется, не для того, чтобы здесь процветал разврат! Я приказываю тебе, наглец, немедленно покинуть помещение, а тебя выписываю! – Борис громко говорил и парень стал волноваться, думая, что Борис – не кто иной, как комендант общежития. Встав в позу, вытянув руку к двери, он смотрел на торопливо одевавшегося парня до тех пор, пока тот не выметнулся из комнаты.