Аллочка затворила дверь и сначала присела, потом привстала под его гневным взглядом.

– Ты что тут делала? – спросил он властным тоном.

– Я? Ничего не делала, я только… он мой знакомый, мы пришли, мы тут посидели, а потом он собрался, этот Левка, уходить, а тут вы появились, – проговорила она дрожащим голосом.

– А почему он был раздетым? С какого он этажа? Негодяй! Чтобы даже духу здесь не было! – Борис ходил торопливо по маленькой комнате и очень волновался. – Нет, я был лучшего о тебе мнения.

– Мы ничего не делали, – произнесла тоненько она.

– Вы просто отдыхали, мужик и баба легли, чтобы полежать и слегка вздремнуть? Я тебе говорил, что приду, и вот пришел, а ты что делаешь?

– Я не виновата, – проговорила она.

– А кто виноват?

– Ничего такого не было, – опять вставила она.

– Представим, что ничего такого не было, представим, но что тогда было? – Его голос стал мягче, хотя сохранял гневливые нотки. – Не успел я уйти, как тут черт знает что творится за закрытыми дверями!

– Я вас ждала, – сказала она тем же тихим голоском.

– Она меня ждала! Кто он?

– Он тут живет, он просто зашел, – сказала она.

– В какой комнате? Я сейчас скажу, чтобы его выписали за разврат! Немедленно! Посмотри, у тебя из-под юбки комбинашка выглядывает! Убери! Помятая кофта. Понимаешь, что я с тобой сделаю.

Она молча и жалостливо кивнула. Он сел на кровать и притянул ее к себе.

– Зачем ты это сделала? Я думал, мы поедем в Крым! Ласковое море, морской бриз, кипарисы, лучший в мире крымский виноград, и мы с тобой. Зачем?

– У нас ничего не случилось, – шепотом произнесла она, и он неожиданно почувствовал, открывая для себя, какая она податливая, покорная, положил руку на ее коленку и почувствовал: она дрожала мелкой дрожью, и как ему показалось, от испуга. Это его окончательно подкупило…

– За что вы меня так ругали? – сказала она. – У нас же ничего не было!

– Не могло быть, – уже верил он, и в тот момент услышал стук в дверь, поглядел на Аллочку. Стук повторился настойчивее. Борис подумал, что пришел Волгин перед уходом с сестренкой на прогулку.

– Дверь закрыта?

– Я не закрывала, – отвечала она. Борис собрался броситься к двери, чтобы повернуть ключ, но только он вскочил, как дверь толкнули, и она отворилась. В дверях стоял тот самый высокий парень в спортивном костюме, который недавно бежал отсюда с позором. Парень шагнул в комнату, лицо его перекосилось злобой, и он, схватив стул, бросился на Бориса. Он был выше на голову Бориса, и это обстоятельство, видимо, заставило парня действовать дерзко в расчете на победу. Но Борис увернулся и перехватил проворно рукой стул, крутанул его и вывернул руки нападавшего. Борис, обладая незаурядной силой и феноменальной изворотливостью, ухватил парня за ногу и бросил его через плечо на пол. Но парень проворно вскочил и нанес Борису удар кулаком в лицо. Борис опешил только на секунду, с ревом рванулся на противника, но парень успел выбежать из комнаты.

– Сволочь! – сплевывал Борис кровь. – Негодяй! Я его убью! Но сильный, гад! Видишь, я б его убил, да не успел! Все, жизнь его, считай, кончилась! Скажи ему, встречу, убью!

– Ты такой храбрый, – Аллочка принялась вытирать Борису кровь.

– Еще бы! Закрой дверь на ключ!

Волгин на следующий день познакомил Надю с Козобкиной, та была в восторге от его сестры, и сразу же повела ее знакомить с деканом. Таня радостно сообщила, что декан в «дичайшем восторге» от его маленькой сестры, умницы и скромницы, которая улыбается, как Мона Лиза. Теперь Надя с утра до вечера сидела на кафедре, приводя дела в порядок, и готовилась к экзаменам. Он часто проводил время на лавке под раскидистыми деревьями, слушал чириканье воробьев, читал «Очерки по литературе XIX века» профессора Петрова, а сам мысленно уносился на берег маленькой речушки Истры, на которой он впервые обрел счастье любви.

Как он и предполагал, Надя сдавала экзамены на «отлично», и хотя многие преподаватели говорили, что Надя это, конечно, не Волгин, который покорил всех профессоров своими феноменальными способностями, но все же Надежда Волгина – девочка умненькая и прилежная.

Надя набрала достаточно баллов и появилась в списках первокурсников. Она была в восторге и плакала, повиснув на шее своего брата. Волгин пригласил Козобкину с сестрой в кафе «Московское», и они отпраздновали поступление сестры шампанским.

Вскоре Волгин начал готовить доклад для выступления на ученом совете. Дрожайший этому факту придавал огромное значение. Чего ему стоило убедить секретаря Совета в необходимости, исходя из требований партии и правительства, а также лично Генерального секретаря Хрущева, усилить работу с молодыми кадрами, протолкнуть этот доклад, который принесет, как казалось, самому профессору одни неприятности. Доклад должен был иметь подготовительный характер, являясь преддверием дипломной защиты Волгина. Если все пойдет по плану, то защита дипломной работы превратится в защиту кандидатской диссертации. Дрожайший волновался, потому что сам не знал чего ждать – победы или катастрофы. Второго Дрожайшему не хотелось. Профессор настаивал наряду с общими теоретическими размышлениями о назначении литературы как высшей формы осмысления жизни на земле вставить чрезвычайно важные мысли о «марксистско-ленинской методологии», «марксистско-ленинском взгляде на литературу». Без таких вставок невозможно выйти на широкую научную дорогу. Дрожайший видел в Волгине будущего талантливого и смелого ученого, но видел также его слабость в области того, что касается «обработки с точки зрения идеологии».