– Лена, Лена, Лена… Что это? Что это?

Он больше ничего не мог выговорить и, теряя сознание, подумал о смерти.

Только рано утром сосед, торопившийся на работу, увидел отворенную дверь и человека с проломленной головой, истекавшего кровью. Волгин был в без сознания, почерневшие губы плотно сжаты. Сосед вызвал «скорую» и позвонил в милицию. Наряд прибыл в тот момент, когда «скорая» увозила Волгина. На площадке стояли люди и качали головами.

В больнице, в палате, Волгин несколько дней не приходил в себя. Его оперировали. Черепно-мозговая травма оказалась серьезной, требовала длительного лечения. Было больно смотреть, казалось даже потолок в палате давит на глаза. Рядом с кроватью на тумбочке стояли в вазе белые розы. Рядом с вазой лежала стопка бумаг, только через несколько дней, когда он пришел окончательно в себя, сестра, делавшая ему переливание крови, сказала:

– Это все ваши письма. Читайте. Наверное, хорошие. Выздоравливайте. У вас сильный организм. Идете на поправку.

Она только что проснулась, лежала в постели и думала: выпишется он сегодня или не выпишется? Он уж не однажды сообщал, что выписывается «завтра», но каждый раз врачи откладывали выписку. Когда раздался звонок, она крикнула дедушке, который сидел на кухне с майором. Дедушка работал над проектом реформ советской армии, а майор, подвыпив, излагал свои принципы и взгляды на положение в армии. Устроившиеся на пороге, собаки следили за выразительными жестами маленького майора и после каждого из них поскуливали, переводя взгляд на хозяина. Маршал хмурился. Он считал, что армия – это молодые силы, молодой мозг и реформу надо подстраивать под молодое поколение.

В который раз уже Лена кричала деду, чтобы открыл дверь, но никто не слышал ее голоса. Лишь когда завыл старый дог, давая понять людям, что надо прислушаться, маршал услыхал голос внучки. Он побежал открывать и увидел Волгина.

– Леночка, кто к нам пришел! – воскликнул он, радостно затряс руку Волгина, не отпуская и вглядываясь ему в глаза. Собаки завизжали, обнюхивая гостя, майор Безмагарычный с важным и сердитым видом протянул руку, а Волгин, сбросив пальто, направился к Лене.

– Вот и ты, – только и смогла сказать она сквозь слезы. Он присел рядом и погладил ее по руке, ни слова не говоря и переживая момент встречи, которой могло и не быть.

– Я рада, – проговорила она смеясь. – Мне скучно без тебя. Дедушка, давай обедать! Они целыми днями сидят на кухне и сочиняют послание Генеральному, а я одна тут. Ты похудел, Вова, похудел. Мне жаль, что такое случилось. Я говорила: не открывай дверь!

Она смотрела на него растерянно и с укором.

– Тебя плохо кормили. Я же Капитоше говорила, чтобы он каждый день возил тебе еды. Дедушка! – закричала она. – Давай обед! Любишь ты свою Лену по-прежнему или не любишь? Или ту вот выдру свою Чередойло полюбил? Фу! Какая фамилия! Как, знаешь, Держиморда! Она была у тебя в больнице?

– Ко мне только один раз приезжала Надя, – сказал он с грустью, и они отправились за стол.

– Так, а скажи, есть ли у тебя подозрения: кто участвовал в нападении на тебя?

– Не хочется говорить об этом, – отмахнулся он. – У меня боли еще не прошли. Громко говорю, вот тут пульсирует от голоса. Работать не могу, все мысли выгребли из головы боли.

– Посмотри, дедушка, твою внучку, считай, дочь родную, делают калекой, гения стараются убить. Когда же найдут этих подонков. Если ты меня любишь, найди их, пожалуйста. Но я же знаю, что ты меня любишь, дедушка, – капризно проговорила за столом Лена.

– Ну, конечно, внученька моя, – прослезился старый маршал, подошел и поцеловал ее в лоб. – Как ты могла подумать, я без тебя жить не смогу. Я же сказал Андропову. Куда выше?

– Так где же результаты? Когда с Вовой случилось, я позвонила полковнику Свинцову, а мне женский голос отвечал, что он в загранкомандировке. Когда на меня машина наехала, тоже сказали, что он в загранкомандировке, а когда на Вову наехала машина, то он тоже в загранкомандировке. Это тебе ни о чем не говорит? Почему он в командировке? Всегда! А вот позвони, когда он дома сидит, ничего не случается. У него алиби всегда.

– Ну, я справлялся у Андропова относительно полковника Свинцова. Наводил справки. У него самые отменные характеристики.

– Еще бы, – съязвила внучка. – Ни разу не поймали, все время в загранкомандировках, когда совершаются преступления. Почему же тогда, дедушка, на Вовиного приятеля не совершаются такие нападения? Они часто бывают вместе, дружат, а почему-то только на Вову? Не кажется ли тебе это подозрительным?

– Ладно, – вздохнул строго маршал. – Сейчас займемся докладными по реформе, пора уже представлять их Брежневу, а потом я снова займусь этим полковником.

– Что заниматься, дедушка, его застрелить лучше, – взволновалась Лена. – Ты ждешь, когда мне голову проломят.

– Леночка, дорогуша, так же нельзя, – пожал плечами маршал и принялся есть суп.

– Да, – крякнул майор Безмагарычный. – Сейчас засядем за послание Генсеку. Помнишь, Ларик, как под Любомлем! Если бы не восьмая армия! Р-раз своим танковым крылом!

Затем начались воспоминания, в которых Лена не желала участвовать.

Она направилась после обеда в свою комнату. Волгин попил чаю, молча посмотрел на хмурого маршала.