Уже спустя день Оренктон уподобился осиному улью, потревоженному прикосновением извне. По каменным тропинкам расползалась весть о происшествии в усадьбе благодетелей. Об этом говорили, перешёптывались на каждом углу, взращивали различные слухи. Самые смелые их формы клубились в питейных заведениях. В одно из таких зашёл наблюдатель из Серекарда.

Угли потрескивали в очаге, там молодой кабан зажаривался на вертеле. Харчевник в полукруг расставил столы, — каждый мог видеть степень готовности мяса. Стоявший аромат раззадоривал аппетит, побуждал скрасить ожидания очередной кружкой выпивки. Слюни так и собирались под языком. Неизвестно, то ли таков замысел владельца с глубокими залысинами, то ли обыкновенная случайность. Такой ход абсолютно точно откармливал выручку; карманы просто набухали как почки и печень от вида мыслей юной красавицы.

Столичный охотник бесплотным духом пробрался вдаль, где ущипнув огоньки свеч на деревянных подставках, занял место в едва освещённом углу. Он положил свой инструмент на колени, держал его с некой заботой, словно держит любовницу. С рукояти свисала верёвочка, на ней — серый медальон. Гравировка сильно потёрлась от множества прикосновений. Осторожно снял и посмотрел на эту бесценность. Дамы могли только мечтать о такой нежности и проникновенности. Когда открыл памятное ювелирное изделие, из него начал сочиться еле уловимый туман, принимавший очертания человека. Женщина обняла его со спины, прислонилась головой. Скользнув взглядом по левой руке без двух пальцев, тихо-тихо произнёс: — Не нужно было меня останавливать. Тогда все пять были бы… на месте, — нацепив намордник на эмоции, тяжело выдохнул. — Прости. Я не хотел…

— Я не держу на тебя зла. Ты защищал наш дом от тех отчаянных людей. Защищал так, как умел, — ответила туманная половина фигуры. — Ты всё ещё носишь медальон с собой? А я боялась, ты уже забыл.

— Забыл? Этому не суждено случиться. Даже если захотел бы, то не смог. Это лежит далеко за пределами моих способностей. Самой вечности не по силам похоронить тебя под грязью забвения, — искра скромной радости зажглась в его глазах.

— Фель, нельзя недооценивать вечность. Особенно сейчас. Ты же заметил, что время заболевает. Ему плохо и больно. И неизвестно… сможет ли оно излечиться. Но я даже рада, что ты ответил именно так.

— Тогда пусть выпьет микстуру, прокашляется и вернёт всё назад. Пусть отменит всё произошедшее. Тогда я смогу жить той жизнью, которую ты мне показала. Разве многого прошу?

— Да, и ты снова накинешься на тот пирог с тыквой? Но, к сожалению, это так не работает. Обстоятельства и судьба завели тебя слишком далеко. Уже нельзя повернуть назад. Забудь слова того торговца редисом. Он лгал тебе. Его лож, его действия, его слова — вот настоящая хоривщина. Под её навесом рыщут тёмные твари…

— Да, я знаю. Уже поздно, совсем поздно. В любом случае предаю свои желания или предаю свои действия. Самая настоящая ненастоящая ловушка.

— Как уже говорила: наш мир многослоен. Неужели ни на одном из слоёв нет пути без предательства самого себя? Ведь этого не происходило, пока мы были вместе.

Фелю вспомнились минувшие дни; вспомнился год покоя без странствий и службы Министерству; вспомнился уютный домик в Межутке; вспомнился лес и зелёный луга, с которых открывался умиротворяющий вид горных хребтов с коронами из белейшего снега. Смотреть на них из горячего источника — вот он рецепт безмятежности.

— Но потом всё изменилось. Буквально в несколько моментов. Чтобы изменить прошлое я побывал на всех слоях этого помойного материка. От самого нижнего до верхнего. И нигде нет иного пути. Неужели только сделка поможет?

— Бедный-бедный защитник. Я знаю какие чувства ты таишь. Я понимаю тебя, как и всегда. Поэтому послушай, сделка — единственный шанс. Не сожалей, делай что должен. Тогда Садоник склеит твоё разбитое фарфоровое, вернув меня. Мы снова будем вместе, будем жить. Просто выполни свою часть договора. Останови их и верни сундуки с осколками солнца, что помогут бедствующим выбраться из ловушки нужды.

— Монетный двор изготавливает монеты из отравленного апперита. Он извращает людей. Вылепливает из них послушных голоду марионеток. Я видел это своими глазами.

— Ты поддался одурманиванию. Хористия, хоривщина затмила твой рассудок. Слова того проходимца отравили его, подстегнули склонность к заблуждениям. Вот почему ты видел то, что якобы видел. Но теперь твои мысли чисты. Разум чище слезы новорожденного. Ты освободился от пагубных заблуждений.

Фель достал украшенную узором склянку и начал всматриваться в неё глубинно.

— Да-да. А содержимое этого флакона не допускает повторов, — молвил усомнившийся.

— Так и есть. Это средство — живица незамутненного ума вытравила морок. К тому же… помогло сложить все улики в общую картину, когда позволило увидеть произошедшее в усадьбе безобразие. А существо, которое было похоже на дерево — всего лишь отголосок. Эхо скоро замолчит, — заверила туманная фигура. — В эти мгновения вокруг пахло домом: гвоздикой, можжевельником и петрушкой. Тёплые запахи кажутся совсем неуместными для людного заведения.