После изгнания. Недалеко от дома, где проходили роды Элины Найт.

К стоящей в темноте старухе в монашеской рясе подошла фигура в черном балахоне. Ее лицо скрывал капюшон, но старуха знала, кто это был.

— Ты принес обещанное? — нетерпеливым голосом спросила повитуха, постоянно оглядываясь по сторонам.

— А ты выполнила поручение? — проигнорировала вопрос старухи фигура в балахоне.

— Да. Так ты принес? Поторопись и давай уже. Гилберт может заметить нас, наверняка он уже ищет меня.

— Держи, вот твой эликсир.

Фигура в балахоне передала ей запечатанную баночку. Та, жадно облизывая губы, взяла баночку, сняла печать. Как только она отвинтила крышку, округу заполнил густой запах благоухающих трав.

— Наконец-то я прорвусь на звездную ступень и верну себе молодость, — произнесла старуха, прикрыв глаза и наслаждаясь появившимся ароматом.

— К твоему сожалению это невозможно.

Глаза повитухи широко раскрылись. Она хотела, но не успела задать появившийся в голове вопрос. Темное как ночь лезвие бесшумно упало с небес, разрубив старуху на две ровные половинки.

Фигура в черном балахоне выхватила баночку из рук падающего тела и развернувшись, ушла в темноту.

— Наивная карга, ты всю жизнь потратила на самосовершенствование, но так и не сдвинулась с мертвой точки. Так с чего ты взяла, что драгоценный эликсир потратят на такое бесталантное отродье как ты?

(Незадолго до изгнания Гилберта и убийства старой повитухи.)

Как только Кристофф увел Гилберта из особняка и дверь за ними закрылась, старая повитуха отправила молодую помощницу в дом слуг, со словами «Ты всю ночь не спала, иди отдохни. Я сама позабочусь о роженице.»

Затем она вытащила из подола рясы черный костяной нож и шаркающей походкой подошла к лежащей на родильном столе Элине.

— Не обижайся девочка, таков был заказ, — морщинистое лицо старухи напялило зловещую улыбку.

Элина непонимающе посмотрела на нее. Она хотела что-то спросить, но не успела. Старческая рука с силой зажала ей рот, а вторая рука помахала клинком перед ее взглядом.

Лицо Элины выражало немой ужас. Остальную часть тела парализовало. Она затрясла головой, пытаясь снять с себя руку и закричать, но все было тщетно. Рука повитухи оказалась твердой.

Старуха ударила по животу девушки ножом. А затем еще раз. И еще раз. И еще... Ударов было много. Повитуха остановилась, только когда на животе Элины не осталось свободных от ран мест.

Голова красавицы безвольно откинулась назад. Ее широко распахнутые глаза навечно застыли, глядя на звезды.

— Вот и перерезали пуповину, — произнесла старуха, тяжело дыша. Она смахнула со лба проступивший пот, вытерла нож о платье роженицы, после чего повернулась к ребенку. — Значит, тебя зовут Джино? Хе-хе... живи, Джино. За повторное убийство младенца мне не платили.

Она затушила свет и вышла из зала.

Тусклые лучи лунного света проникали через окно и освещали младенца. Новорожденный с милым зеленым бантиком на руке безмятежно спал рядом с остывающим трупом матери.

С родильного стола непрерывными каплями стекала кровь, собираясь в красную лужу под ним.

Небо не радует Его лазурным беззаботным очарованием, солнце не посылает Ему теплые, живительные лучи. Лишь огромная луна и редкие звезды озаряют Его ледяными лучами, создавая светлую белую ночь — блеклое подобие дня.

Это Муэрто ­— серый мир, в котором повсюду растут руины древних цивилизаций, где единственными обитателями являют себя мерзкие твари. Безумный творец словно франкенштейнов сшил их из разных чудовищ. И чем больше частей соединено в одно тело, тем ужаснее шедевр.

Это их мир — мир Химер. Многие из тех, кто попадает в их лапы, не приходят обратно. Те же, кому удается вернуться в стены своих домов, становятся другими. Их глаза видели нечеловеческую жестокость — неутолимый голод уродства и злости.

В свободных от руин местах — в пустошах, этих проплешинах увядшей земли, чудовищное зверье становится еще кровожаднее. Оно — злобный хищник одержимый вечным поиском пищи. Там где нет другой живности, градус их жестокости выплескивается через край и превращается в дикую вакханалию, — твари пожирают друг друга. Там можно увидеть горы белых костей, что скалятся в немой угрозе. Главный символ неуемного обжорства и мрачное предзнаменование для неосторожных гостей.

Где-то среди этих гиблых земель затерялся последний оплот человечества — Луноцвет. Одинокий город, что горделиво возвышается на могучей горе, а его массивные стены отражают бесчисленные атаки химер.