Петр кивнул Питириму:

– Не правда ли, ваше преосвященство?

Питирим не смутился.

– Правда. И я оным был, но диакон никоему увещеванию не поддается...

– А такие бывают наиболее преданными царю, обратившись в его слуг. Всякая буква может быть буквою нужною, како в молитве, тако и в хуле и бранном слове... Переставить ее можно и туда и сюда... В этом мудрость, чтобы буква, вырванная из похабства, послужила на пользу в добром слове. Ведите его сюда.

Макаров вышел, а через секунду явился с Александром и Варсонофием.

– Ну вот, диакон, - сказал Петр, приветливо улыбаясь, - советовался я здесь с его преосвященством и своими помощниками и должен тебе сказать не хочу я твоей гибели. Такие люди нам нужны. Ты - честен и нелицеприятен, я вижу это... Не допускай же новых пыток и позора. Будь выше. Оружие свое обрати против врагов государства и церкви. Служи царю свято и нерушимо... Восхотел ты прийти ко мне и оправдаться, но лучшим оправданием твоим будет раскаяние и отречение от раскольничьих прелестей. Бери пример с своего друга, - и он указал рукою на Варсонофия. Тот низко поклонился.

Александр молчал.

– Что же ты молчишь? Отвечай государю, - подтолкнул его Макаров.

Диакон нахмурился. Вытянулся, провел ладонью по лбу, как бы что-то обдумывая.

– Стыдно мне слушать речи такие! Стыдно и тебе, государь, говорить так! Я не верю! Обманом окружен народ. И не ты ли объявлял, что царевич Алексей умре? А он жив... Не верю и я, что он умер, а если и умер, тогда и мне не для чего жить... Нет. Не откажусь я от истинной веры... Нет! Не хочу и я предавать народ...

Петр, не глядя на диакона, опустил голову на руку, упершись локтями в стол, и как бы про себя сказал:

– Народ?! Глупый, неразумный ты вождь слепых... Царевич Алексей умер, сделал несчастным меня, отца, и детей своих, но не народ. Народу его смерть убытка не принесла... А будущему государства - наипаче.

Петр передернулся, забарабанил пальцами по столу, ноздри его раздувались.

– Уведи!
– приказал он.

Макаров подхватил диакона под руку.

– Сдай Ушакову!
– крикнул ему вслед Петр. И после увода Александра угрюмо произнес:

– Жаль человека, таких немного осталось...

Взяв у Питирима доношение диакона, он написал: "Диакона пытать - к кому он сюда приехал и приставал и кого здесь знает раскольщиков потаенных, а по важным пыткам с добрым офицером и с солдаты от гвардии послать в Нижний и там казнить за его воровство, что мимо выборного старца воровски учинил".

Написав, Петр отдал доношение Питириму.

– Вручи Андрею Иванычу.

И указал Варсонофию на дверь:

– Выйди!

Оставшись наедине с царем, Питирим сказал:

– Мое мнение, всеконечно, в Нижний возить его не надо б и не полезно весьма, лучше казнить здесь, понеже дорогою отбить его могут, да и будучи там, развращать может. Кандалы и казнь на народе вменить может себе, яко страдальцу, претерпевшему гонение...

Царь задумался.

– Нет, - после некоторого раздумья твердо решил он.
– Мы сильный караул на дорогу дадим, а чтобы страдальцем его не сочли, ты мудрое слово свое на площади молвишь... На войне силу имеет железо, в церкви - слово. Казнь на глазах у друзей всегда пользу приносила. Оное испытано и не одним мной. Так и будет!

Затем Петр стал расспрашивать Питирима о Нижнем, о том, как идет сбор окладов. Выразил неудовольствие мягкостью Ржевского. Питирим ссылался на неучастие в платеже налогов керженских жителей и "крыющихся там беглых людей".

Питирим указал на Нестерова, как на пособника раскольников. Достал из кармана несколько записок Нестерова к Олисову, а также и опросный лист многих свидетелей, в том числе и Степаниды. Рассказал, о чем болтает жена Нестерова на посаде с кумушками про царский двор, и многое другое.

– Нестеров и его жена, - большая помеха в деле борьбы с расколом, заключил Питирим.

– Судить обоих...
– зевнул Петр.
– И пытать.

– А диакона Александра мертвое тело прошу разрешения сжечь, дабы могилы после него не осталось.

Петр в знак согласия кивнул головой. Затем быстро поднялся и похлопал епископа по плечу:

– Идем ко мне... Угостись с дороги.

Вечером в этот день в соборе, в присутствии царя, Варсонофий перед лицом большого собрания выступил с ответами керженцев на имя епископа Питирима. Варсонофий клялся перед крестом и евангелием, что ответы его истинные, всеми скитами удостоверенные, и что многие керженские согласия решили перейти в православие и стать верными сынами царя, церкви и родины.