Но дверь с моей стороны всё-таки открылась и мне протянули руку.

– Пойдём.

И я пошла, прямо в холодный воздух казахской степи. Паша уселся на капот KIA и, разведя колени в стороны, за талию притянул меня к себе, после чего укутал нас обоих пледом. А я стояла, задрав голову, открыв рот и не замечая ничего вокруг, кроме неба.

Оно было… таким звёздным. Мириады звёзд сверкали над нами, переливаясь всеми возможными оттенками и цветами. Млечный путь делил ночное полотно на части, и от этого одновременно становилось и страшно, и до полного сумасшествия восторженно. Словно какой-то нерадивый художник плеснул на небо краски и они зажили своей жизнью, ведь звёзды не просто висели у нас над головой, они будто… танцевали. У этого мира не было границ, и он безусловно был прекрасен. Прекрасен до сорванного дыхания и дрожи в коленях.

И я расплакалась от переизбытка чувств, понимая что просто задыхаюсь от трепета и восторга, что переполняли меня.

– Глупышка, - обнимая меня сильнее, выдохнул Паша и попробовал утереть мои слёзы, но это было бесполезно. Я молчаливо рыдала от счастья, не в состоянии проронить ни слова.

Когда мои плечи перестали содрогаться, капитан развернул меня к себе, прижимаясь своей головой к моему лбу.

– С днём рождения, Ксения Игоревна, - хрипло прошептал он мне в лицо.

Я жалобно шмыгнула носом и заметила, что уже настало завтра, и мой день подошёл к концу.

– Не дождёшься!
– с силой воскликнул Пашка и, резко подняв меня над собой (я только и успела, что упереться руками в его плечи), начал крутиться со мной меж трав. И орать.
– Ксюшка!

И я опять расплакалась, чередуя слёзы со смешками, мои чувства больше не попадали ни под одну категорию. Я просто чувствовала себя живой как никогда. А затем уже сама поцеловала его, сначала в висок, после чего прошлась дорожкой из частых поцелуев по всему лицу и коснулась губ.

Пашка простонал мне в рот что-то нечленораздельное и всё-таки опустил меня на землю, при этом не выпуская из объятий.

Наши поцелуи с каждой секундой становились всё более неудержимыми, всепоглощающими и жадными. И не было больше ничего вокруг нас: ни звёзд, ни трав, ни всего остального. Был только он и его руки, которые скользнули мне под сарафан. Откуда-то взялся плед, которым ещё недавно Паша укрывал наши плечи, и мы рухнули на него. Я уже сама сдирала с него рубашку, которая, казалось, начинала трещать по швам, но мне не было стыдно за свою напористость, мне вообще не было стыдно ни за что. Впервые в жизни я чувствовала себя максимально свободной и раскрепощённой, а ещё - самой желанной.

Он изловчился, перевернув меня на спину, и навис над моим телом.

– Я… уже… не… остановлюсь, - еле справляясь со сбившимся дыханием, сообщил Пашка.

– Только попробуй, - ругнулась я, притягивая его лицо обратно.

Постепенно мужские губы стали спускаться ниже. Платье давно сбилось в области талии, а тонкие лямки слетели с плеч. Паша целовал мою шею, заставляя задрать голову выше, его пальцы затрагивали какие-то особо чувствительные точки моего тела, из-за чего голос периодически срывался на крик. В какой-то момент я распахнула глаза, не выдержав переизбытка чувств, и это было последнее, что я смогла осознать - его прикосновения и бездонное звёздное небо над нами, которое этой ночью поглотило нас полностью.

В Пашиных объятиях было хорошо. По-особенному тепло и надёжно. Мы лежали на покрывале и тяжело дышали, отголоски удовольствия всё ещё звучали в наших телах.

Я устроилась на боку и невидящим взглядом всматривалась в высокие травы, которые шептали нам что-то на своём загадочном языке покачиваний и шелестения. Паша расположился сзади, обнимая меня со спины, и касался лёгкими, почти невесомыми поцелуями в область за ухом, от чего всё тело покрывалось множеством мурашек, и мне казалось, что я плавлюсь в его руках.

Ночной воздух холодил раскалённую и влажную от пота кожу: мою и Савицкого. И пусть мы лежали практически на голой земле, заметили это далеко не сразу.

Пашка среагировал первый, неожиданно резко ослабив свои объятия и подскочив на ноги. Я, ощутив пустоту рядом, неуютно поёжилась и жалобно пробурчала что-то себе под нос. Выражение его лица плохо читалось в темноте, но я всё равно знала, что улыбается. Капитан оправил плавки (жаль я не отметила, чьи геройские усилия мне сегодня стоило благодарить) и застегнул джинсы, которые мы так и не успели стянуть с него полностью. Хотела последовать его примеру, но меня опередили, подхватив на руки прямо вместе с пледом. Савицкий донёс меня до машины и уложил на заднее сиденье.

– Подожди, я сейчас, - распорядился он и исчез в ночной мгле, появившись через мгновение со своей рубашкой и моими босоножками в руках.

Я свернулась калачиком и, кутаясь в плед, только сейчас заметила, что на самом деле у меня зуб на зуб не попадал. Паша включил обогрев и вернулся ко мне. И пусть сиденье явно не было рассчитано на нас двоих, он всё равно умудрился извернуться так, чтобы опять оказаться прижатым ко мне, только на этот раз лицом к лицу.

Едва ощутимый поцелуй в губы.