Если бы леди выходила замуж в главном городском храме, то у бедняжек было бы время прикорнуть, но ее светлость решили провести церемонию в маленьком храме, который выстроил в глубине парка один из старых Вильямсов в честь какой-то военной победы.

По случаю торжества парк привели в идеальный порядок – даже выгнали из дупла старую сову, чтобы не испортила молодым дорогу от жертвенника своим уханьем, не накликала беду. Дорожки вымели от опада, а от ствола к стволу вдоль аллеи протянули гирлянды из золотого вербейника.

Сам храм вычистили, и приглашенный из города жрец всю ночь курил там травы, чтобы наполнить не самое посещаемое местечко в парке божественной силой. Получилось у него или нет – было пока не ясно, но летучие мыши, проживающие под стрехой крыши, умудрились переполошиться и нагадить на раскрытую священную книгу – с утра пришлось посылать мальчишку за уксусом, спасать реликвию.

Мелисса Тэтчвуд, домоправительница леди Дороти, устало опустилась на скамью в парке и прикрыла глаза, в уме перебирая, что могли позабыть в суете, и поочередно загибала пухлые пальцы, по числу проделанной работы:

– Вино в холоде, пироги томятся, пудинги готовы, спальни прибраны и проветрены, матрасы заменены…

Последнее стоило ей большой крови: вернувшаяся с морской службы леди категорически не хотела спать как человек ее положения – на большой мягкой кровати, а зачем-то поставила узкую кушетку и проводила недолгие часы сна именно на ней.

Уж как Мелисса ни билась, но избавиться от проклятого топчана у нее не выходило. Однажды она даже подговорила плотника подпилить ножки – и что же? Кровать, конечно, подломилась, но тот же плотник буквально за два часа соорудил точно такой же новый топчан.

Но уж теперь-то она от него избавится – ее светлость постыдится небось супруга на такое ложе вести. Тем более что огромная кровать с балдахином в покоях новобрачных была совершенно восхитительна – вся в воздушной кисее занавесок, с резными столбиками, по которым вились эти всякие морские гады с щупальцами и ракушками.

Что до Мелиссы, ей бы, конечно, по нраву были больше цветы, но леди с детства бредила морем. Хорошо хоть теперь наплавалась, поотпустило.

Надо сказать, ее возвращению здорово удивились все – от домашней прислуги и до уже поглядывающих со значением на ворота поместья родичей.

Признаться, все рассчитывали, что ее светлость проплавает в своих диких далях еще лет пять и только потом остепенится, ну или останется лежать там, на дне. Однако она вернулась, целая и невредимая, с наградами, получив временное увольнение лично от Его Величества за заслуги перед страной. При этом за какие такие заслуги – никем не оглашалось, что подливало таинственности в костер любопытства.

Впрочем, ее сиятельство поводов для сплетен не давала – привела в порядок поместье, наладила продажу зерна и шерсти с ферм, что ей принадлежали, и зажила тихой, степенной жизнью порядочной незамужней леди.

Возилась с ремонтом дома всю зиму – лично нанимала мастеров и следила за работами, а к апрелю неожиданно для себя оказалась помолвлена.

Неожиданностью это только для леди стало, остальные предвидели: охоту-то на ее светлость устроили знатную. Почитай, все женихи в городе, особенно кто постарше, пришли в полную боеготовность, и в сумке у мальчишки-посыльного не переводились приглашения на рауты и охоты.

Жених был… Тут Мелисса вздохнула. Грешно сразу плохо думать о будущем хозяине, но собственные мысли, как воду в ручье, удержать не выходило.

Жених был неплох – высокий, приятный, еще не старый – всего-то на три года старше леди, воспитанный. И смазливый. С очень хорошей фигурой и недостачей в голове умных мыслей. Как у статуи в парке – все ушло в гладкость лба. Впрочем, от таких умничать и требовалось – лишь бы хорошо стрелял на охоте, понимал, к какому мясу требовать бренди, и знал, кто выиграл битву при Трувилле.

Этакий идеал с картинки газеты о светской жизни, рядом с которым любая женщина кажется хрупкой и миниатюрной.

Цену этому принцу Мелисса знала – жених был не то чтобы дурен или прятал изъян, но уж больно склочным нравом обладала его мамаша, а яблоня не родит груши, это все знают.

Так что первые года три этот статуй будет обживаться, а дальше появится наследник, а этот будет тискать девок по закрытым заведениям, да пить вечером ром без меры, ссылаясь на тоску. А еще наверняка натащит в дом своих слуг, чтоб поживее у супруги прибрать все дела, а заодно и барыши.

Хорошо, если ей, Мелиссе, место в поместье останется.