Нет, не годится плохо про будущего господина думать – почувствует.

– Миссис Тэтчвуд, миссис Тэтчвуд! – на дорожке показался запыхавшийся поваренок. – Мистер Симон велел сказать, что вишня прокисла.

Миссис Тэтчвуд устало выдохнула:

– Так беги скорее в деревню – у Литиции сад, наверняка осталась еще часть урожая, скажи под мое слово, пусть даст сколько надо.

И снова стала загибать пальцы по количеству завершенных дел. По всему выходило, если и забыли, то какие-то мелочи.

Приподняв тяжелые юбки, Мелисса решительно зашагала в сторону конюшен – там она еще сегодня не была. Плох будет будущий господин или хорош – время покажет, а в доме должен быть порядок уже сейчас.

За заботами миссис Тэтчвуд не заметила, как пробило девять.

В половину десятого в главные ворота парка торжественно проехала свадебная карета для невесты, вся в лентах. Жених же следовал за ней на кауром жеребчике, который был скромен и вряд ли прельстил бы даже кочевника.

Батюшка, который здорово прогорел на греческих медных рудниках, похоже, отдал последнюю животину.

Такое сватовство до мезальянса не дотягивало самую малость, и то не шептались об этом скорее из любви к ее светлости: всем известно – женщины на службе мало себя блюдут. А тут море, месяцами вокруг только команда, а тело – плохой советчик, но отличный командир, особенно молодое и требующее любви. Так что у жениха прекрасно видят глаза, что пытаются загрести руки. И вряд ли после сегодняшней брачной ночи от леди потребуется вывесить на балкон простыню. Да и того, кто такое потребует, хозяйка скорее на той же простыне и подвесит. На балконе.

Если бы леди Вильямс была бы победнее и не получила бы королевских наград, претендентов на ее руку было бы куда меньше. Ну а с золотыми хозяйка всем была хороша.

Пока в ворота въезжали будущие родственники, пока их вынимали из экипажей, пока ряженный в темно-синий мундир ни дня не служивший жених пытался показать всем чудеса дрессировки своего коня, который больше всего желал в стойло и подальше от идиота-хозяина – время незаметно подкралось к десяти, и миссис Тэтчвуд заняла свой почетный пост у двери храма. У другой створки встал жрец.

Согласно традиции, они должны были торжественно распахнуть двери перед женихом, принимая его как нового хозяина, а после дать зайти родне и гостям.

Внутри, у благоухающего алтаря, увитого нежными розовыми лилиями, суженого должна была ожидать невеста. В воздушном белом платье, расшитом жемчугом, и фамильных драгоценностях. Прекрасная, нежная и красивая, как богиня.

Мелисса вздохнула.

Личный слуга ее светлости – крайне неприятный во всем, что было не связано с морем, мистер Смит, отвечал целиком и полностью за платье леди, а также за ее лошадь, на которой планировалось ехать обратно до крыльца поместья, и еще за сотню женских мелочей, из которых и состоит, по сути, настоящая благородная леди.

Почему такие тонкости вдруг доверили самому настоящему солдафону, мало того, обладающему мерзким характером, миссис Тэтчвуд не знала, но с ее светлостью не спорила. По сравнению с туманным будущим и новым хозяином поместья это, конечно, были сущие пустяки. Обычно мистер Смит справлялся, хотя и был, по мнению миссис Тэтчвуд, крайне неприятным типом.

С утра она пару раз успела обменяться с ним новостями, и тот, посасывая мундштук пустой трубки – в доме, кроме библиотеки, строго-настрого запрещалось курить, – степенно ответил, что у него уже месяц как все готово и чтобы она не приставала к нему с глупостями.

Мелисса посчитала ниже своего достоинства пререкаться с наглым типом и теперь изводила себя волнениями – а вдруг мистер Смит позабыл какую-то важную мелочь. Например, потерял кольца. Или добавил рома в пунш. Или приказал оседлать для невесты норовистую уэльскую кобылу, которую неделю как купили на торжище у какого-то желтоглазого типа. Ох, лучше бы она обо всем его расспросила…

Впрочем, теперь было поздно.

Невеста уже поджидала жениха за высокими резными дверями, а сам будущий владелец, лучезарно улыбаясь гостям, в компании своего прощелыги-батюшки и томной пухлой матушки, сделал первый шаг на алую ковровую дорожку, ведущую к храму.

Мелисса Тэтчвуд, поборов подступившие слезы, промокнула уголки глаз платком, прошептала подошедшему жениху:

– Благослови вас боги! – и потянула на себя тяжелую створку из мореного дуба.

Жрец открыл вторую, и они замерли как два стражника у покоев Его Величества, символизируя порядок и веру, в ожидании, пока жених перешагнет порог церкви. Потому что там, у самого жертвенника, его ждет та, с кем он будет неразрывными цепями связан до самой смерти.

И дай бог, чтобы их союз светлые боги одарили чадами – все будет Мелиссе утешение. А уж она постарается сделать так, чтоб детки во всем пошли в мать.