Фигура Августина на противоположном берегу совсем утонула в ярком, режущем глаза свете, а озеро начало сиять изнутри, показывая бездонное остывшее жерло, которое наверняка уходило к самому центру тверди земной. Клубок из ярких молний трещал, как гигантская гремучая змея, и вытягивался в линию.

Потом клубок из молний засиял нестерпимо и взорвался в яркой вспышке. На его месте возникло нечто темное, большое. И очередная молния высветила древний корабль.

Дракон северных варваров.

Да, конечно, он был меньше, чем “Свобода” или налланский старый галеон, но не намного. Хищные очертания не могли скрыть ни наросшие по бортам кораллы, ни пряди бурых водорослей, которые зацепились за весла.

Высоко задранный резной нос в виде двухголового дракона, вырезанный с простой грубой мощью. Темно-зеленые от ила щиты на бортах. Больше тридцати ярдов в длину. Когда-то алый парус ошметками свисал с мачты, но нем еще можно было разглядеть намалеванную змеиную пасть.

Легендарный “Бык севера” проявлялся точно частями под вспышками молний. Потом на его носу возникла мощная широкоплечая фигура, вроде бы в тяжелом плаще и с непокрытой головой, и сквозь треск молний к небу вознесся грозный древний клич.

Но стоило ему стихнуть, как стало понятно, что широкоплечий на драконе не один. На корме из теней соткалась еще одна фигура – без плаща, но в древнем рогатом шлеме, и по ушам ударил второй вопль.

Дороти в первый раз увидела “Быка севера” двенадцать лет назад, еще рядом с берегами Алантии, и тот ничуть не изменился за годы.

Любой моряк, хоть раз встречавший этот призрак в сердце шторма, мог рассказать, что будет дальше (если, конечно, его собственное судно из этого шторма выбиралось). Сейчас тысячу лет как мертвые побратимы-северяне сцепятся в бесконечной схватке за право свататься к давно помершей невесте и править “Быком севера”.

Пожалуй, из всех призраков это был единственный, которому не было дела до живых. Он просто возникал где угодно и исчезал без причин.

Занемевшие пальцы наконец нащупали острый сколотый край, и Дороти принялась за дело. Она, дьявол раздери, освободится, и пусть тогда все поберегутся – и живые, и мертвые!

Потому что жалости в ней осталось примерно столько же, сколько в Черном Псе совести.

Лодка отошла от берега уже ярдов на тридцать, а Дороти безнадежно опаздывала.

Веревка оказалась чересчур крепкой – как и все в хозяйстве фон Берга, а может, была сплетена из каких-то особенных пальмовых волокон.

Хорошо хоть Саммерс как застыл соляным столбом, так и стоял, по сторонам башкой не ворочал: видимо, сильно волновался за своего вероломного кэптена. Молот он отложил в сторону, зацепив оголовьем за валун, чтоб не соскользнул в воду.

Когда лодка с абордажной командой достигла борта дракона, Дороти удалось перепилить один из узлов. К той минуте озеро уже кипело от пробегающих по воде разрядов. Если внутри водилась хоть какая-то живность, то она точно не выдержала и всплыла кверху брюхом.

Шлюпка шла к призраку не скрываясь, но и не торопясь. С подветренной стороны, точно к раненому кашалоту подкрадывалась.

Но двоим мертвым до живых дела не было – они сходились, обнажив призрачное оружие. Светловолосый в руках сжимал короткий меч с круглым навершием. У того, что в рогатом шлеме, клинок был помощнее – огромная глефа, по обеим лезвиям которой то и дело проходили синие холодные всполохи.

Оба шли неспешно, один от кормы, второй от носа, но все озеро пульсировало и сотрясалось в такт их шагов.

Вода от дракона пошла рябью, которая породила мелкие волны, и они заплескали в берег: этот звук, такой живой и привычный на фоне гула молний, живо напомнил Дороти, что надо поторапливаться. Она дернула спутанные запястья и наконец ухитрилась распороть об острый край основной узел.

До столкновения оставались секунды, и Морено с абордажниками опустили весла, выжидая нужный момент.

Призраки наконец-то добрались друг до друга, и над озером грянул гром. Это был король всех громов.

Дороти показалось, еще немного, и голова у нее расколется. И не одной ей: Саммерс скорчился в три погибели на своем посту, а уже приготовившие кошки и крюки абордажники пригнулись к днищу лодки.

И только Морено гром был нипочем. Он даже не покачнулся, лишь перехватил поудобнее топор, который так непривычно смотрелся в его руке, расставил ноги пошире, чтобы сподручнее было рубить, и вдарил по доскам призрачного дракона, с первого удара вгоняя лезвие глубоко в борт.

Одновременно со вторым ударом топора Дороти скинула с запястий веревки и размяла предплечья, по которым уже прокатывались волны неприятной щекотки – скорой предвестницы судороги. Хорошо бы иметь в запасе хотя б пару минут, но Морено третий раз опустил на борт топор, и над озером раздался еще один громовой раскат.